— А-А-А-А!!! — завопил мужик. Голос сорвался на визг, а потом вдруг стало тихо, хотя видно было, что мужик все еще орет, надрывая горло.
И пока он орал вот так беззвучно, его лицо скукоживалось и усыхало, серели губы, белели волосы. Вытянул руку, словно хотел схватить Дору — или ухватиться за нее, но не получилось ни того, ни другого, крепкая мужская рука истончилась, под кожей отчетливо проступили кости.
Несколько мгновений — и на Дору шел, шатаясь и беззвучно разевая провалившийся рот, живой скелет, обтянутый кожей, в болтающейся, как на вешалке, грязной одежде. Из-под брючины вывалился нож, зазвенел на кафеле, и этот звук словно разбил охватившее Дору оцепенение. С громким визгом она рванулась прочь — все равно куда, вот только в голове билось отчаянное: “СИН, СПАСИ!”
— Спасаю. Тихо, тихо. Все хорошо. Проснись.
Она открыла глаза, всхлипнула и крепче вцепилась в Сина. И только потом поняла, что каким-то образом стоит с ним в обнимку перед распахнутым окном, прижимается, держится за него обеими руками, а он — гладит по спутанным волосам, по спине и повторяет:
— Все хорошо. Ты здесь.
А она дрожит, и зубы клацают. И сердце колотится как бешеное — от ужаса.
Иссохший мужик из сна стоял перед глазами, как живой. То есть, тьфу, как мертвый. Каким он и был, то есть стал в итоге.
— Ты невероятная, детка! — вдруг сказал Син, и Дора не поняла, чего в его голосе было больше — восторга или изумления. — Ты даже не представляешь, что сейчас сделала! Так просто не бывает! Ты нашла этого урода! Вот так запросто взяла и подвисла на самом важном! Кому скажи — пальцем у виска покрутят. Шизанутые ублюдки! Кого они нахрен выпустили! Это же долбаный вампир! Он его высосал!
— Ч-чего? — Ей послышалось? Или сон все еще продолжается? — Вампир? Высосал?
— Да. Этот кровью не питается. Силу жрет. Жизнь. Чем больше жрет, тем сильнее становится. Невидимый, подонок! И заблочен в усмерть. Так. — Син отстранился. Заглянул в лицо. — Мне надо уехать. Замотаешься в одеяло, доспишь спокойно до утра. Да?
— Это был не сон? — уже спрашивая, Дора поняла: нет, не сон. Поняла и то, что выскочила из-под одеяла в чем мать родила, но сейчас это было не важным. Совсем. — Я с тобой! Какое “доспишь спокойно”, ты что?!
— Там опасно, ты же видела, — он взял за плечи, встряхнул легонько. — Мне не вырубить его быстро и на расстоянии. Да я тебя даже в машине не оставлю. Это не шутки! И не киношка про красавцев-упырей!
— Дашь мне еще один ствол. На всякий случай, а то, если руки трясутся, перезаряжать проблема.
— Какой ствол? С ума сошла? Он невидимый. Сначала надо его корову повязать и ловить на живца.
— И неуязвимый? От него пули отскакивают, или что?
— Куда ты палить будешь? В воздух? Он тебя сожрет быстрее, чем ты в него попадешь.
— Мало ли. Даже невидимка может себя выдать. Надо внимательно смотреть и быть готовой. Син, я не останусь. Я здесь с катушек съеду от страха и от неизвестности.
— Ты? Нет, не съедешь. Разве что сведешь с ума господина Брунгера, — он улыбнулся. Но не так, как обычно, а напряженно и отстраненно, будто был уже очень далеко. — Одевайся. И еще то, что в машине бросила, наденешь. Мы едем в такой гадюшник, что на девчонку в шмотках в облипку сбегутся все, у кого еще что-то встает. Я в машину. А ты — бегом. — Выпустил ее и махнул через окно на улицу.
Дора не стала гадать, чего вдруг он так внезапно согласился. Оделась с бешеной скоростью, боясь одного — вдруг передумает. Вдруг уедет, пока она еще здесь.
Приземление из окна получилось бы жестким, не будь она в ботинках. Вот когда порадуешься, что не успела переобуться. Дора помчалась к машине. Син распахнул дверцу и тронул, как только заскочила внутрь.
— Твой второй ствол сзади на сиденье. Переоденешься на месте.
— Ладно. Далеко ехать? И… что будем делать, когда доедем?
— Если Хорт успеет, ты будешь сидеть в машине, и я тоже. Но Хорт — это Хорт. И добираться ему с другого конца Эдеры, может не успеть. На такой скорости будем минут за пятнадцать. Это притон на краю города. Там развлекаются отбросы общества. По-всякому. Полиция смотрит сквозь пальцы, никому не охота возиться с отребьем. Да и хозяин отстегивает приличную сумму нужному человеку. А трупы… всякое случается, от передоза до поножовщины, оттаскивают подальше, на свалку.