Насчет глупой ситуации, это было слабо сказано.
Дочка сидела в дальней комнате перед мертвым ящиком компьютера и остервенело нажимала на кнопки клавиатуры. На полу рядом с ней возился с какими‑то платами и проводами худой белобрысый юноша, в бровях у которого переливались блестящие бусинки, по три штуки с каждой стороны.
Стол, стулья, диван и пол были усеяны DVD‑дисками, разобранными модемами, деталями мобильников, винтиками, отвертками, штекерами и кучей запчастей от ноутбуков.
Когда я вошел и позвал Катю, она оторвала от компьютера лицо с черными синяками под глазами и сказала:
– А! Явился, спецназовец сраный! Что вы сделали, суки? Про. бали страну! Убирайся! Пошел на….!
Мальчик с бусинками посмотрел на меня и побледнел от испуга. Он не знал, кто я, и справедливо рассудил, что реакция человека с моей внешностью на такое приветствие может быть небезопасной.
– Простите! – вскочил он, уронив свои микросхемы и проводки. – Простите, она не в себе. Она не понимает, что говорит… Вы не знаете, что она пережила за последние несколько дней!
– Сядь, – попросил я его и попытался заговорить с Катей.
Но она не отвечала на мои вопросы, а беспорядочно выкрикивала самые черные ругательства, перемежаемые лексикой из социальных сетей. Я не понял и половины, но приблизительный смысл был таков.
– Аськи не доходят! Ни хера не работает! Закосячил «ВКонтакте»! Меня люди ждут! Я зафренженна по полной! Люди ждут, вам говорю. Это все ты виноват! Что натворили? Сначала ГЛОНАСС свой…баный ввели вместо GPS… Лучше бы мы Америке сдались! Лучше бы мы Гитлеру сдались!
Я никогда не думал, что эти слова (в основном пропущенные мною здесь), которые я не единожды слышал в бою и во время допросов, может знать моя дочь. Я вспомнил почему‑то, как однажды, много лет назад, вернувшись с какого‑то задания в Москву, нашел ее с Региной в парке. Я стоял за деревом и смотрел. Регина шла по аллее, разговаривая с подругой, а трехлетняя Катя в фиолетовой курточке вытягивала вперед ручки, как бы сжимая невидимый руль, и отталкивалась одной ногой от асфальта, а другой пыталась как бы скользить. Что это она делает? – остолбенел я и на всякий случай проследил за ее взглядом. По соседней аллейке двое мальчишек катились на самокатах. Регина и Катя еще не успели заметить меня, и я бросился бежать к выходу из парка, и схватил за руку первого попавшегося мне мужика подходящего возраста, и спросил у него: «Где здесь продаются самокаты?», и поехал туда, и купил, и через пятнадцать минут она обнимала меня ручонками за шею, и я целовал ее пальчики, и опять у нее под ногтями был пластилин…
– Уйди! – крикнула Катя еще раз и впилась в мертвый компьютер с уже знакомыми мне буквами WORD на дисплее.
Я протянул к ней руку, и она завизжала.
Спустя полчаса, после того как Сережа нашел ампулы с реланиумом и мы успокоили Катю и она заснула, мальчик с бусинами рассказал, что в первый день она целые сутки бегала по Москве и снимала на камеру таявшие в воздухе фабричные трубы, заторы из автомобилей и толпы на улицах, а потом попыталась загрузить это всё в фейсбук и ютуб…
– Это еще ничего, – сказал мальчик. – Один наш однокурсник вчера бросился с двадцать четвертого этажа. Всмятку! Я бы так делать не стал, но я его понимаю. Остаться без будущего в девятнадцать лет!
– Без компьютеров, – поправил я его.
– Компьютеры, то есть технологии, это и есть будущее, – он посмотрел на меня, как на идиота. – Представьте, что вас эволюция за несколько часов отбросила в положение червяка, и у вас больше нет ни рук, ни ног, вы не разговариваете с друзьями и не ходите в кино, а ползете в темной вонючей жиже, глотаете ее и пропускаете ее сквозь себя.
– Это не одно и то же, дружище, – сказал я.
– Нет, это совершенно одно и то же, просто некоторые это понимают лучше других. И таких людей много. Мы были вчера в одном клубе на Профсоюзной, часа три добирались туда, столько же обратно, нас там было много, мы решили держаться вместе. Борис Французов, оппозиционер, визажист Евсей Сергеев, Алла Пугалашко с Максимом Палкиным, директор ММВБ‑РТС, ректор МГИМО, – серьезные люди там были. Хозяйка клуба, королева ЖКХ, тоже, между прочим, не на помойке найдена, пообещала миллион долларов тому, кто первый запустит любой гаджет: мобильник, айпод, цифровой плеер…
– Не хочу тебя огорчать, – сказал я, – но доллары, кажется, не особо будут цениться в ближайшее время.
В этот момент Катя пошевелилась и открыла глаза.
– Ну что ты шепчешь! – сказала она мне. – Что ты шепчешь! Ты можешь говорить чуть‑чуть погромче? Ты можешь наорать на него, как нормальный мужик? Что за манера говорить как с больными. Я всегда ее ненавидела.
Я подошел и положил руку ей на плечо. На этот раз она не завизжала, а просто заплакала.
– И тебя я всегда ненавидела. Я не тогда начала тебя ненавидеть, когда ты нас бросил.
«Это не я вас бросил, – подумал я. – Это сделала мама». Но ничего не сказал.
– Я начала ненавидеть тебя тогда, когда поняла, что это из‑за тебя я такая некрасивая. – Она подняла руки. – Эти мужицкие руки, эти скулы, косматые брови. Тебе надо было родить мальчика и отправить его… – Она всхлипнула.
– Куда, Катюша? – спросил я тихо, не снимая руки с ее плеча.
– В жопу, вот куда! – сказала она и рывком отвернулась к стене и закрыла руками лицо. – В жопу!
Рыкова
Чагин понравился Рыковой. «Образованный дикарь», – думала она, в сопровождении охраны шагая вдоль большого пруда.
Он был слишком другим. Это даже волновало не по программе.
«А еще лучше – приставить к нему Наташу». Бур говорит, что он предан жене. Ну и что? Интрижка необязательна. Беседы о высоком, кокетство, платоническая связь, желание защитить слабого – все эти вещи иногда привязывают сильнее постели.
Больше романтики. Больше желания что‑то такое доказать. Таковы мужчины. Лучшие из них. Глупцы.
Губернатор Хабаров
Здесь нет убийц. Но там они есть. И много. И оттуда они придут к нам.
Чагин
«Бараны! Вы слышали когда‑нибудь, как оркестр десятилетних скрипачей из мытищинской школы № 4 играет Полонез Огинского?»
Часть третья
Мега вспышка
Чагин
Вечером было решено, что завтра на работу в Белый дом Никиту отвезет Наташа. Но в половине девятого утра почему‑то явился полковник.
Чагин в это время в одной из спален второго этажа застегивал пуговицы клетчатой рубашки, которую вчера купил в магазине «Клитор», по словам Наташи, самом модном из местных магазинов одежды, единственным конкурентом которого выступал торговый центр «Точка G». Рубашка была хорошая, старого производства, из толстой, приятной на ощупь, фланели.
Форточка была открыта, и Чагин слышал, как внизу полковник с полминуты раздраженно говорил о чем‑то с охранниками, затем внезапно скомандовал: «Смирно! Руки по швам!» – после чего раздался чмокающий звук, сильно напоминающий звук пощечины. Чагин прислушался.
– Сервер и Хард в этом месяце без премиальных, – чеканил полковник. – Остальные – на две недели лишены доступа к и‑мейлу!