– Конечно, – сказал Чагин.
Но едва они отошли от казино метров двадцать, как он осторожно, но настойчиво спросил:
– Наташа, а мы не могли бы внести корректировку в наш экскурсионный план?
– Какую, если не секрет?
– Через два дня ко мне должны приехать жена и ребенок. Ребенок у меня тихий. Конечно, меня волнует, как он будет жить здесь. Я хочу увидеть, как в Секторе живут тихие. У вас есть семьи с тихими детьми?
– А вы не торопитесь вызывать сюда семью! – сказала неожиданно Наташа. – Я знаю, Елена Сергеевна и полковник хотят, чтобы вы привезли их поскорее. Это понятно, им так спокойнее, это гарантия, что вы никуда не денетесь. Но мало ли, что они хотят? Не думаю, что будет большим нарушением договоренностей недельку пожить у нас холостяком. А?
Наташа улыбнулась ему искрящейся улыбкой и легонько толкнула в плечо.
– Вы еще многого не видели. Куда торопиться?
– Может, вы и правы, – сказал Чагин. – Но всё же. Живут у вас здесь тихие?
– Наверное, да, – ответила Наташа как бы между прочим. – Должно быть несколько человек. Завтра могу дать вам полную информацию. Только просьба. Никому не слова.
– Получается, вы не знаете точно, есть они у вас или нет? А Елена Сергеевна говорила, что в «Прыгающем человеке» даже о Тихом мире сведений больше, чем у самих тихих. Нет цензуры и ограничений на доступ к информации.
– Ну да. Только я не помню все наизусть. Завтра мы с вами заберемся в каталоги и все выясним.
«Завтра!» – подумал Чагин с досадой, но давить не стал.
Чип‑шоп не впечатлил Чагина. Как и следовало из названия, это был некий аналог секс‑шопа, только вместо имитации половых органов продавались имитации гаджетов. Чагин для виду сделал несколько снимков и даже поговорил с продавцом по поводу пластиковой имитации пальмы хамедореи, стоявшей у входа.
К семи часам подошли к обещанному бару знаменитой в допереворотном мире эстрадной певицы Галы Пугалашко.
Над баром в тени первых сумерек горела вывеска «Пугалашко & Co(ck)». У входа шумела плотная толпа. Наташа над головами подняла какую‑то красную книжечку и широкий афродерганый в розовом пиджаке и серой рубашке помог им протиснуться внутрь.
Внутри было темно и, в общем‑то, всё как и в допереворотных клубах. Столики, никелированные трубы, освещенный подиум.
Принесли неплохую еду. Чагин отказался от коньяка и коктейлей и заказал бутылку простого вина с калужских виноградников. Удивительно, это было то самое вино, которым Вика несколько дней назад угощала полковника.
На подиуме какое‑то время крутилась стриптизерша с отсутствующими бедрами и огромной синтетической грудью, потом появился фокусник, достававший из шляпы мячики в виде желтых смайликов, за фокусником последовало еще несколько скучных номеров.
– Что мы здесь делаем? – спросил Чагин.
– Подождите немного, – сказала Наташа. – Сейчас начнется. Обещали сюрприз.
Вскоре на подиум вышел скользкий ведущий с неправильным прикусом и кокетливой манерой поправлять рукой волосы.
– По‑моему, господа, самые дорогие гости уже собрались. Настроение на хаях. Как говорится, СТАРТ‑АП!
В зале зааплодировали.
– Вынужден вас огорчить. Сегодня мне не удастся провести вечер. Мое место займет… – Он оглядел зал и поправил волосы. – Мое место займет… Актриса, соединившая в себе культуру Франции, России и Украины. Эдит Пиаф, Верка Сердючка и Надежда Бабкина в одном лице. ГА‑А‑АЛА…
– Пугалашко! – заорал зал. – Пугалашко!
– Ну что ж. – Довольный созданной интригой, ведущий поправил волосы кокетливой ручкой. – И на этот раз вы оказались самой проницательной публикой России. Встречайте! Сама! Пре‑е‑емиум… Донна!
Под дикий рев публики на подиум выскочила премиум‑донна Гала Пугалашко, законодатель эстрадной моды СССР и цифровой допереворотной России. За те шесть лет, что Чагин не видел ее, Гала почти не изменилась, только походка стала совсем деревянной и увеличилась по моде грудь.
А так – на ней был все тот же коротенький балахончик на цилиндрическом старушечьем теле и те же ямочки на толстых коленях.
Без всякого предисловия Гала запела о любви. Некоторые пары за столиками обнялись, в глазах одиноких балахонистых женщин блеснули слезы. Но вдруг Чагин вздрогнул. В зале раздался звонок мобильного телефона. Не обращая на него никакого внимания, Гала продолжала обнимать микрофон и лирически мерить подиум шагами усталого солдата. Через несколько секунд зазвучала еще трель, потом еще одна, мелодии телефонных вызовов заполнили зал.
– Что это? – спросил Чагин.
– Это люди приносят с собой маленькие кассетные магнитофончики, на которых записаны рингтоны, и включают, когда начинается выступление.
– Но зачем?
– Так принято, – сказала Наташа мечтательно. – Дань воспоминаниям. Помните, сидишь, бывало, в Большом театре и вдруг посреди представления – звонок мобильника.
Чагину показалось, что он кое‑что понял.
– Фрагментарность? – спросил он. – Прыжки? Это вы придумали звонками разбивать выступление на кусочки? В «Прыгающем человеке»?
– К сожалению, нет, это родилось стихийно. В народе еще не окончательно выбиты творческие силы. Зато мы, – Наташа наклонилась к уху Чагина, – мы придумали в ангелианских церквях прерывать службу рекламой чип‑шопов и концертов Ленки‑инетчицы. Получили за это большую премию.
– Надо сходить, – сказал Чагин с сарказмом. – На службу.
Гала закончила пение, расставила ноги и взяла микрофон обеими руками.
– А теперь, – романтически прохрипела она в микрофон, – обещанный сюрприз. Новая волна, наша смена… Наша мегазвезда, наша мегавспышка! Она заста‑авила‑таки нас поволноваться. Исче‑езла надолго, нигде не появлялась. Уж не подцепила ли случа́ем какой‑нибудь вирус от заезжих кретинов? Или с тульским кофе? Или по сетям электрическим?
В зале дружно захохотали. Раздались аплодисменты. Похоже, все знали, о ком идет речь.
– Доколе, Катерина, ты будешь испытывать наше терпение? – крикнула Гала в сторону кулис. – Давайте хором. До‑ко‑ле! До‑ко‑ле!
Это отдаленно напоминало вызов Снегурочки на детском утреннике.
На сцену выкатилась инвалидная коляска, в которой сидел молодой, коротко стриженный, мужчина с глубокими синяками под глазами. Красная рубашка была расстегнута на три пуговицы, пожалуй, для того, чтобы всем, даже с самых дальних столиков, хорошо были видны белые бинты, опоясывающие его грудь. Ширинка черных кожаных штанов была, как и полагается, расстегнута и наружу торчал уголок красной рубашки длиною сантиметров в пятнадцать.
– Вот она, вспышка сверхновой!
Зал на несколько мгновений замер, потом очнулся, завизжал, засвистел и затопал.
– Это она! – кричали самые догадливые. – Мегавспышка! Инджойте!
– Что происходит? – спросил Чагин, наклонившись к Наташе.
– Видели плакаты Катьки‑мегавспышки?
– Ну, видел, – ответил Чагин, вспоминая поп‑звезду с узкими мальчишескими бедрами и голой грудью пятого размера.
– Ну вот, – вздохнула Наташа, – вот она операцию сделала.
Гала Пугалашко подбежала к инвалидному креслу и, наклонившись, игривой старческой ручкой подбросила вверх торчавший из ширинки красный рубашечный лоскут.
– Надеюсь, твое новое приобретение не меньше! – крикнула она в микрофон, подмигнула залу, и зал бешено зааплодировал.
– Она, что, поменяла пол? – спросил Никита, чувствуя, как волна тошноты поднимается к горлу.
– Ну да, – ответила Наташа. – Держали в секрете. Хотели фурор произвести.