– Держи вожжи крепко и ничего не бойся, – сказал он, погладив Лешу по спине тяжелой горячей ладонью. – Скоро увидишь папу, а там, глядишь, и назад домой.
Когда подъехали к эстакаде, нависающей над Главной просекой, Вика попросила остановить повозку и слезла.
– Дальше мы сами, пешком.
– Моих лошадок стесняешься? – теплым рокочущим басом спросил Витя. – Ну, как знаешь.
– Давай, мужичок, держись, – сказал он Леше, присев перед ним на корточки. – Ну вот, опять глаза на мокром месте! Давай обнимемся.
Когда он обнял мальчика, Леша не выдержал и заплакал в голос.
– Ну что тут поделаешь, – сказал Витя. – Поплакать, конечно, тоже иногда стоит. Это ничего. Держи свой рюкзак. Папке привет!
– Хорошо, – сказал Леша, всхлипывая. – Передам.
Вика перекинула через плечо кожаную дамскую сумочку. Она не взяла с собой никаких вещей. Виталий говорил, что у Никиты будет потрясающая зарплата, ему выплатят аванс, и Вика сможет все купить в Секторе.
Леша с неохотой дал матери руку, и они стали подниматься по эстакаде. Одна из лошадей всхрапнула и стала нервно переступать копытами. Витя взял ее под уздцы и, придерживая, довольно долго смотрел вслед удаляющимся женщине и мальчику. Круглое и обычно веселое лицо его стало серьезным.
С середины эстакады было видно далеко во все стороны. Сзади клонилось к закату красное солнце, и внизу, в кромешном лесу Главной просеки, начинали клубиться сумерки. Впереди виднелся мрачный серо‑коричневый город. В окнах отблескивали красные огни заходящего солнца, в двух‑трех местах на общем грязном фоне вспыхивали золотистые купола. Не считая трех мужчин в серо‑голубой форме (знакомой Леше по старым фильмам), которые прохаживались у полосатой будки с узкими окошками, вокруг было абсолютно безлюдно. Поднимался ветер. Из грязно‑коричневого города волнами катился непонятный слитный шум.
Все вместе казалось Леше красивым и неприятным одновременно. Ему было страшно, но он решил не поддаваться страху.
Люди в форме остановили их у шлагбаума и, пока Леша рассматривал наклеенные на стену будки объявления, о чем‑то говорили с Викой.
На одном из объявлений над номером телефона было написано: «Помни! Смерть родителей может сильно ударить по карману». Леша безуспешно пытался понять, что именно тут имелось в виду, и в то же время слышал краем уха, как мать быстро‑быстро говорит о чем‑то с охранниками, один из которых, вероятно, услышав слова «полковник» и «на особом счету», бегом забежал внутрь, потом выбежал, вытянулся по стойке смирно и приложил сложенную лодочкой руку к левой стороне головы.
Охранники зачем‑то подняли шлагбаум, хотя Леша с матерью и так могли спокойно пройти, и посмотрели вслед Вике с развязными улыбками.
Вика пришла в восторг от обилия разнообразных рикш. Особенно ей понравились те, кто таскал повозки бегом.
– Ну не чудо ли это! – восклицала она, перекрикивая шум улицы, и Леша смотрел на нее так, будто видел в первый раз.
Вика глядела во все глаза, забывая, о чем договорилась по телефону. Люди полковника должны были подъехать за ней к церкви каких‑то там ангелианцев у самого въезда в город. Однако Вика миновала церковь и зачарованно двинулась вперед, в глубь Сектора.
Она сразу выделила ту часть толпы, которая следила за модой. Поначалу манера одеваться и накладывать макияж неприятно поразили ее, но уже спустя минуту она подумала: «Ну что ж, это прикольно!» Забытое словечко оказалось к месту, и Вика повторила еще несколько раз: «Прикольно. Да, это прикольно!» – с удовольствием перекатывая слово на языке.
Еще через пару минут она уже начала страдать, что одета как «колхозница» – в белом трикотажном свитере, джинсовом сарафане и приталенной курточке. Встречные прохожие неодобрительно осматривали ее.
В толпе она также заметила довольно много скользких личностей с быстрыми глазами и рефлекторно охватила сумку рукой и прижала ее к боку. От этого давно забытого движения, призванного обезопасить ее от воров, приятное тепло разлилось у нее внутри, словно она села рассматривать свои детские фотографии. «Боже мой, воры!» – думала она в восторге.
– Мама, куда мы идем? – спросил Леша. – Ты знаешь, куда идти?
– Сейчас, зайка, подожди минутку. Только зайдем в этот магазин, посмотрим и поедем к папе.
– Я не зайка, – сказал Леша.
– Да, да, да, конечно, – механически проговорила Вика, целиком погрузившись в рассматривание витрины торгового центра «Кликобель».
Чего здесь только не было! Обувь, сумочки, косметика, аксессуары. Слева от входа почему‑то размещался огромный профиль Бориса Гребенщикова с завитой в три длинных косички бородкой, а справа – двухметровое улыбающееся лицо Федора Бондарчука с ослепительно‑белыми зубами, стальными кольцами в ушах и африканскими браслетами на длинной, как у Нефертити, шее. Сердце замерло. А вдруг это их магазин?
Рассудок должен был подсказать Вике, что все богатство, которое она видела в витрине, фальшивое. Давно уже в Секторе не делались такие прочные изысканные вещи, давно уже нигде не было никаких Prada и Dolce&Gabbana. Поэтому ясно было, что в магазине продавались либо дешевые картонные подделки, либо безумно дорогой антиквариат.
Но рассудок молчал. И Вика вошла. Внутри было немало покупателей, но как только она приблизилась к отделу косметики, из‑за прилавка, вильнув гибким телом, выскользнул продавец в черном трико.
– Вы первый раз в нашем магазине? – спросил он.
– Да, – ответила Вика и залилась краской. Ей было стыдно, что она, дура, никогда не была здесь.
– Премиально! – воскликнул продавец. – Я вижу, вы из Внешнего?
– Что, извините? – робко переспросила Вика.
– Из Внешнего мира? Из Тихого?
– А, да! Да, да, конечно, – сказала Вика. – Только я не из Москвы. Я с Урала. Мы вообще не знали, что тут такое есть, такая прелесть. И вот, слава Богу, добрались. А если бы я была из Москвы, я бы давно уже к вам приехала. Конечно! Здесь ведь пару часов езды, и всё. Нет, я просто не знала… Вы даже не представляете, я вообще не знала о Секторе! – Она попыталась в кокетливом ужасе расширить глаза, но, кажется, скользкий продавец ей не верил, и это было мучительно. Мучительно!
А еще хуже было то, что придется объяснять, почему она ничего не покупает. Ведь у нее нет денег. Конечно, она скажет, что ее муж на важной государственной работе и друг самого полковника, и она только отберет все, что ей понравится, а потом они вместе заедут и заберут. Но все равно, как неприятно. Но вдруг Вика почувствовала прилив злости и высокомерия. «Да я вернусь сюда завтра, может быть, даже сегодня, и скуплю тут полмагазина! Продавец будет ползать передо мной!»
– Вы до которого часа работаете? – спросила она.
– До последнего клика, – ответил продавец. – Давайте, я покажу вам, как выбранный товар отправить на кассу. Смотрите!
Он подвел Вику к наклонному стенду, на котором в маленьких клеточках были изображены товары отдела косметики, обозначенные номерами. По левому и по нижнему краю стенда располагались планки с колесиками, от которых снизу вверх и слева направо были протянуты тонкие металлические прутики.
– Крутим нижнее колесико, – показал продавец. – Видите, вертикальный курсор двигается слева направо. Находим нужную колонку. Теперь крутим левое колесико, поднимаем горизонтальный курсор. Когда курсорчики пересеклись на выбранном товаре, нажимаем вот эту кнопочку внизу. Видите?
Вика кивнула. Внизу находилась кнопочка в виде компьютерной лапки.
– Если мы нажмем ее (но мы не будем сейчас ее нажимать) – клик! Загорится лампочка подсветки на нужной вам клеточке, и через минуту товар на кассе. Инджойте!
Последнее слово Вика не поняла, но не стала переспрашивать. Ей понравился оригинальный способ отбора товара. Немного напомнило аппараты для пополнения телефонных счетов. Конечно, было бы проще показать продавцу товар пальцем, как это делали в Тихой Москве. Но ведь еще проще было бы вообще ничего такого не покупать, не так ли?