Выбрать главу

Пытались ночами дежурить попеременно. До подъема не шелохнется никто, вещи пропадают. Все повыудил, ничего не осталось.

Выстроились на утренний осмотр, Вовка Шрамм у Кеши Игошина за ухом травинкой водит. Команда «смирно» — Веретенников внешним видом интересуется, Кеша хлоп да хлоп, муху ловит. Старшина — к ним на левый фланг.

— Что за игрушки в строю? Оба два шага вперед. Кру-гом!

У Кеши ничего, нормальный вид, на Вовке гимнастерка как балахон висит.

— П-па-чему не по форме? Где ваш ремень?

— Не знаю, на брюхе был.

— На брю-юхе. Деревня. Фамилия?

— Шрамм.

— Рубец ты, а не шрам. Демарев! На кухню пошлешь этих артистов.

И командир роты старший лейтенант Зябков вот он.

— В чем дело?

Объяснили, в чем.

— Зайдите оба ко мне после осмотра. Курсанты без ремней в строй становятся. Что это такое?

Демарев Игошину со Шраммом — наряд вне очереди, Веретенников — Демареву, Зябков — Веретенникову. Глядишь, и сформировался целый наряд. Внеочередной. На кухню. Веретенников дежурным, Демарев старшим рабочим и десяток помощников ему. На кухню, так на кухню. Котлы тоже надо кому-то мыть.

«Дослужился до старшего рабочего по кухне, слава богу. Так тебе и надо, не лезь на вышку. Рядовым курсантом я бы в круглых отличниках ходил, теперь круглым дураком оказался».

В шесть вечера заступили. Кухня — что твоя фабрика. Или комбинат. Подъемники электрические, подъемники пневматические, гидромеханический лифт. Да еще аварийная лестница винтом из подвала на второй этаж, в случае механизмы откажут.

Пол кафельный, плита с аэродром. А топок в ней, как в хорошей котельной. Мало того — помимо плиты котлы установлены с двойными стенками: пригаристые каши паром варить. Крутнул вентиль — и не заглядывай. Красота!

Роздал им Веретенников белые курточки, распределил обязанности: кому посуду мыть, кому котлы чистить, кому плиту топить.

— Пойдемте-ка, я вам хитрую работенку дам.

И подводит Вовку с Кешей к агрегату. Жернова, не жернова. Кожух на трех лапках, между лапками электромотор, сверху воронка, внизу лоток.

— Картофелечистка, — поясняет Веретенников, — марки «КВ».

— Это как расшифровать, товарищ старшина?

— «КВ»? Картофелечистка Веретенникова. Моей конструкции машина. Сюда засыпается полуфабрикат, — показал конструктор на воронку, — отсюда выходит… Что выходит, Шрамм?

— Шелуха, — козырнул Вовка.

— Сам шелуха. Готовая продукция.

— Техника на грани х-х-хвантастики, — зевнул на слове Кеша.

— Ты не зевай, слушай, больше объяснять не буду. Вот этот рычаг — регулятор фракции. Крупнее, мельче. Смотря, какая картошка. Усвоили?

Игошин скребнул затылок.

— Эт целый диплом надо иметь.

— Ничего, без диплома обойдетесь. Машина проста и удобна в эксплуатации. Вот этот тумблерочек чик — и готово. Успевай засыпать.

Веретенников давнул крохотный рычажок, агрегат дернулся и зарокотал. Шрамм испуганно отпрянул от него, выпучил глаза и перекрестился.

Игошин кричит:

— Карьеру сделали, товарищ старшина?!

Конструктор засмущался:

— Какую карьеру там?!

Кеша поднял рычажок кверху — стихло.

— Не какую, а какому. Я спрашиваю: кам… каменному карьеру сделали булыжник на щебенку дробить?

А Шрамм:

— Давайте, товарищ старшина, к вашей картофелечистке приклепаем два противня и улетим с этой кухни к ядреной бабушке.

Как предчувствовал ровно, что с ним несчастье стрясется. Скоротали ночь, откормили училище завтраком, обед приготовили. Снял дежурный врач пробу с борща — холодноватый показался. Шеф-повару:

— Подогреть.

Шеф-повар:

— Слушаюсь. Подзывает Шрамма:

— Ты истопник?

— Так точно: истопник двора его величества курсант Шрамм!

— Подогрей-ка, браток, эту емкость.

— Слушаюсь, шеф!

А топка с обратной стороны, кругом обходить далеко, ну и решил поверху напрямик перебежать. Спятился — прыг. И как раз возле самого котла, где голимый жир. Около котлов все кирпичи жиром пропитаны. Подскользнулся — шмяк на крышку. Крышка съюзила да впереверт. Хлопнуло, булькнуло — окатило истопника. Шары вылупил, зубы оскалил, на ушах, на плечах капуста клочьями, в волосенках пережаренный лук чернеет. Дежурный врач от смеха рукавом слезы вытирает. Тетка-повариха плюхнулась на мешок соли, тоже не то плачет, не то смеется.