— Что, очередь? — несмело спросил Сергей.
— А тебе к кому?
— К военкому, наверно. Насчет работы я.
— Держись за мной. — Однорукий потыкал себя пальцем в грудь. — Я тоже насчет работы. У меня вообще-то вторая группа инвалидности. Я экономистом был до войны, а фашист мне правую руку оторвал. Так я назло ему левой научился писать не хуже. Даже ошибок меньше делать стал.
Все засмеялись. Однорукий тоже засмеялся. Заработал военкомат. Все разбрелись по коридору. Однорукий вышел от военкома веселый.
— Направление дал на завод. Я ведь инженер-экономист по специальности. Заходи смело.
Смелости у Сергея хватит. Вошел, отдал честь и вытянулся.
— По привычке? — улыбнулся военком.
— Так точно, товарищ подполковник.
— Ну, ничего. Иди ближе. Что у тебя?
— Прописаться надо. И на работу бы…
— Давно из армии?
— Весной нынче.
— Давай документы.
Подполковник глянул, где снят с учета, подает обратно военный билет.
— Придется вам возвратиться.
— Ни за что. Понимаете: ни за что. Не могу я вернуться. С отцом у нас принцип на принцип пошел.
— М-да. — Военком скомкал о пепельницу окурок. — Что же нам с тобой делать? В милицию пойдешь?
Сергей помотал головой.
— Жалованье, конечно, не ахти. Но зато одежда бесплатно, льготное питание. И потом: учиться большая возможность.
— Не знаю…
— Только это. Другого я тебе ничего не могу предложить.
— Ладно. — Сергей встал.
— Вот направление. Явишься к начальнику милиции. Он тебя примет. Парень ты здоровый, рослый. Отделение по этой же улице через квартал. Поработаешь, там видно будет. Понял?
— Понял, товарищ подполковник.
— Счастливо. Скажи, чтобы следующий заходил.
22
Идти к начальнику отделения милиции Сергею страшно не хотелось. Но выхода не было, был только вход в этот кабинет. И когда Сергей переступил порог, в глаза бросились прежде всего пуговицы на кителе начальника. Горят, хоть прикуривай.
«Где я их видел? — стараясь вспомнить, морщил лоб Сергей. — Хм. Пуговицы. Видел где-то».
Начальник, подняв голову от бумаг, тоже пристально смотрел на вошедшего и тер подбородок.
— Погоди, погоди… Никак, Демарев?
— Товарищ лейтенант! Так вы не в Лебяжке?
— Он. Ну, теперь я капитан, как видишь. На повышение пошел. А ты какими судьбами здесь?
— Тоже уехал из Лебяжья.
— Да ты чего стоишь? Садись.
Капитан дотянулся до стула у стены, подвинул его к столу. Сергей сел, снял пилотку, положил ее на колени.
— У-у-у, а ты, земляк, уже и поседеть успел, — кивнул капитан на Сергеевы виски. — Вырос, вырос. Ишь, какой крутоскулый стал. Мужик.
— Да ну-у, — застеснялся Сергей.
— Ничего не ну. У тебя такой вид, что, кажется, ты между двух телеграфных столбов не пройдешь, чтобы не задеть плечом который-нибудь. Как там Илья Анисимович? Директорствует? Чуть не сняли его тогда. А сняли бы и из партии исключили, не будь у него старых заслуг. В Москву писал.
Сергею было неприятно слушать такое об отце, и капитан, заметив это, резко перевел разговор на другое.
— Ну, как там Лебяжка?
— Как стояла, так и стоит.
— И все?
Сергей утвердительно кивнул.
— Удивительно подробно. Ты по какому вопросу-то?
Сергей подал записку военкома.
— Конечно, устрою.
— А если милиционера из меня не делать, так прописать? По знакомству…
— По блату, значит?
— Почему по блату? Просто потому, что вы знаете мое положение, которое, мне кажется, вполне уважительная причина для того, чтобы человек помог человеку. Я не легкой жизни ищу, товарищ капитан.
— А по-твоему, работа в милиции — легкая? — он открыл ящик стола, вынул бланк заявления, подал Сергею. — Пиши: прошу прописать меня и так далее. Изложи все, как есть: что и почему. А почему сразу не пожелал в город демобилизоваться?
— На родину потянуло, — коротко ответил Сергей.
Зотов встал, обошел вокруг стола, заглянул, что пишет Сергей.
— Да-да. Человек должен быть всю жизнь счастлив, а не сожалеть всю жизнь, что упустил свое счастье. Написал? Давай паспорт.
Вышел, где-то походил с ним, вернулся, давнул кнопку под столешницей. В кабинет вбежал милиционер.
— Юсупов! Проводите товарища в наше общежитие, пусть пока поживет.
«Как просто все», — подумал Сергей и усмехнулся своему недавнему безвыходному положению.
— Который общежитию, товарищ капитан? Капезэ или…
Зотов нахмурился.