«Да это ж та, вчерашняя», — узнал ее Сергей.
— Перекур, значит? — Киреев тоже зарядил мундштук.
— А что делать? — развел руками худой и сутулый дядька.
— Растерялся, поймаешь. Что делать… Печь грели бы, бригадир.
— Нагрета. Толку-то. — Сутулый поднялся. Как нерасправленный складной метр: что ни сустав, то колено. — Ты лучше, Матвей Павлович, людьми обеспечивай. Во.
— Легко сказать — обеспечивай. Если бы я богом был. Налепил бы из глины, выломал по ребру для профилактики, и работай они.
— Ты нам библию не разводи, ты постоянного человека давай. Суешь каждый день разных и план требуешь. Ну-ка покажи, кого привел.
Киреев разгородил новичка, Сергей растерялся: что он должен? Поздороваться? Так здороваются сразу. А то прятался, прятался за спиной начальника — привет, товарищи. Представиться? Подумаешь: Демарев. Ни рабочий класс, ни крестьянство, ни интеллигенция. Белая ворона. А он б есть белая ворона в этом брезентовом костюме с иголочки. Ишь, подкрадываются: и рассмотреть поближе хочется, и спугнуть боятся, улетит. Не ахти обрадовались новичку.
— И надолго он к нам?
— Постоянно, — свел брови Киреев.
— То он и поседел сразу.
— Ты, Сюткин, такие шуточки брось, поймаешь. Проинструктируй и поставь на вилку для начала. Ну, я побежал. Да! И второго подручного ведь не видно где-то. Бригадир!
— Да вон, является итэеровец.
Итэеровец чинно вышагивал по середине главного пролета. Руки назад, походочка с пятки на носок. Подшитые валенки как два пресс-папье перекатываются, промокая лужицы от утренней поливки. Шел, шел — встал, любезничает с крановщицей мимикой.
Киреев прижал уши и закусил удила — сейчас понесет. Сюткин два пальца в рот, свистнул — паровоз отсвистнулся, грозит кулачищем.
Повлияло, мчится второй подручный — полы порхают. Сунул в карманы голые руки, вынул в рукавицах. Зацепил мимоходом длинный крючок с инструментального щита — и уж готов к труду и обороне.
«Что-то вроде фигура знакомая», — вглядывается Сергей. Вглядывался, вглядывался — Вовка Шрамм.
Конечно, Вовка. На брезентовой куртке ни единой пуговицы, на вороте армейской гимнастерки — тоже. В женском берете набекрень.
— Скучаем, лебеди?
— У тебя, лебедь, наверное, премия лишняя?
— Через почему, Матвей Павлович?
— Через задержки твои.
— Так это в интересах производства. У нас как? Вовремя к работе приступил — когда раскачаешься? К концу месяца. Милое дело — опоздал. Сразу винтовку на изготовку, — Вовка взял крючок наперевес, — и на штурм. Давай-давай! Шевели — поехали. И потом бригада не в комплекте, тарщ начальник.
— Уже в комплекте. — Киреев важно, будто он вправду вылепил человека из глины, показал на Сергея.
— Е мое… Сережка? Ты зачем здесь.
— Работать.
— А я смотрю: что за свой брат авиатор? Матвей Павлович, у вас листочка бумаги чистого не найдется.
— Для чего?.
— Заявление на отгул напишу.
— Отгул за прогул? Не найдется.
Сюткин повернулся к Сергею:
— Где работал до нас?
— Я? Нигде.
— Тогда слушай инструктаж. — Бригадир показал Сергею, чтобы тот шел за ним. Вовка тоже поплелся следом. — Работешка наша не ювелирная, конечно. Всего инструменту клещи да рукавицы. Твоя задача: подать поковку на пресс. Будешь обслуживать этот вот агрегат. Вилкой называется.
Они остановились у нехитрого приспособления: от штампа к прессу рельс вверху проложен, на рельсе колесики, цепочка висит.
«Ну и агрегат. Ухват на цепи».
— Механизация с автоматизацией, — пнул Вовка вилку. — Кнопку нажал — спина мокрая.
Сюткин отстранил Шрамма, дескать, не суйся, куда не просят, впрягся в вилку, потаскал ее туда-сюда.
— Понял? Сегодня шлепаем рейку экскаватора. «Жар-птица», по-нашему, называется. Продержишься смену?
— Он на хвосте ероплана летал, продержался, — опять встрял Вовка.
Бригадир хмыкнул:
— Тогда шевели-поехали. Юля! Крутани!
Сюткин свистнул. Девчонка крутанула какой-то вентиль, в печи пыхнуло и загудело, подручные, как орудийный расчет на огневой позиции, разбежались по своим номерам: первый, второй, третий. И застыли.
Вовка, прикрыв рукавицей лицо, выудил крючком белый кругляш из печки, катнул его по желобу. Заныла, загрохотала жесть, розовой чешуей окалина отваливается, искры разлетаются, болванка подскакивает, разогналась.
«Бегите, ноги переломает!» — хотел крикнуть Сергей, но бригадир с первым подручным цап ее клещами, только склацали — и на штамп.