— Все, парень. Норма.
— Шагай сюда.
Шагнул и пошатнулся. Кто? Он или штамп? Оба.
— А ты настырный. Через «не могу» можешь.
Сюткин, выключив вентилятор, подергал Сергея за борт куртки.
— Сними-кось.
Снял, недоумевая, зачем бригадиру его куртка понадобилась. Взял ее осторожненько Сюткин за плечи, расправил — на плече против лопаток белые полукружья.
— Соль земли видел? Вот она.
Рассмеялись. Яша дружески похлопал новичка по мокрой шее.
— У нас не протухнешь. Пошли мыться.
…После первой своей рабочей смены Сергей шел и вымытый и выжатый, и впечатлений полный. Полощутся они давеча в душе, народу много. Вода лопочет, люди гомонят. Про футбол, про политику толкуют. Слышит, спрашивает Сюткина какой-то дух:
— Ну как новенький ваш?
— Упирается. Рейку шлепали — отстоял.
— На вилке? Вот это кадр!
Коротка похвалка, а до сих пор приятно: может Сережка Демарев работать. Может!
— Куда двинем, Сережка?
— Сегодня никуда.
— А то завернем ко мне? С женой познакомлю. Пацана посмотришь. Копия, — Вовка стукнул себя в грудь.
— Сколько ему?
— Два года.
— Когда ж ты успел?
— А я Нинку с приданым взял. Мировой мальчонка. Я его воспитываю в духе преданности рабочему классу. Ребятишки ведь все одинаковые родятся?
— Не рожал, не скажу.
Сергей отщипнул от ветки сирени листочек и пожалел: зачем? Помял, поднес к носу, нюхнул, не пахнет. Бросил.
«Дети, может, и одинаковые родятся, да отцы всякие».
— Ну, надумал?
— К тебе-то? Давай завтра.
— Гляди. Чтобы разговору не было. На работу не проспи!
Пришел Сергей в общежитие и как сел на кровать, так утром еле растолкали его.
24
А ко двору пришелся бригаде этот жадноватый на работу и безотказный парень. Надо — значит, надо, какие могут быть несогласия. Новая брезентовая спецовка уже ничем не отличалась от остальных: просолилась, подвялилась, попахивала дымком и окалиной; серые валенки порыжели и обмякли — не жмут, не давят. Сергей оказался той самой недостающей спицей в колесе, которую так долго искал Киреев. Чтобы работать, тоже талант нужен. Демарев смело брался за любой инструмент и стеснялся лезть к цеховой кассе в дни получки. Есть некоторые — наоборот. Да еще сменного мастера за горло берут потом, почему расчету мало им начислил.
Сергей на зарплату не обижался и дважды в месяц исправно бегал с большой сумкой по магазинам, потому что в паспорте у него было только два штампа: «прописан постоянно» да «принят на работу». Недоставало третьего, самого большого — «зарегистрирован «брак». И запохаживал наш холостяк по садам и паркам, на вечера отдыха. Живой жить хочет, а время не ждет, когда ты нагуляешься.
Восьмое марта — женский праздник. В клубе полно девчат. Модные. Статные. Выправились после войны. Особенно вон та. Смуглая, волосы белые. Рассыпала их по плечам веером, вскинула голову и смотрит поверх партнера. Креп-жоржетовое платье. Магнит, не девушка.
— Вот с кем познакомиться-то, — вздохнул Сергей, досадуя на себя, что не учился танцевать тогда перед демобилизацией, теперь пригодилось бы.
Кончили играть. Оркестранты, бережно уложив инструмент на стулья, потянулись в буфет. Пары, как солдаты по команде «Воздух!», исчезли с круга, жались к стенам.
— Вы почему не танцуете?
Сергея тронули за локоть. Повернулся — она. С чего вдруг такая честь? Сергей и обрадовался, и насторожился, и где-то на самом дне шевельнулось польщенное мужское самолюбие. А девушка, яркая и разгоряченная танцем, еще нарочно дразнила его самолюбие и тешила свое, болтая всякую чепуху вроде «далеко ли ему до пенсии?», и ухмылялась подкрашенными губами, наблюдая из-за пушистых ресниц, как робел и терялся этот высокий парень с красивой сединой на висках, которая так шла к его загорелому лицу и угольно-черному костюму.
Включили радиолу, — духовики явно задерживались, — заигранная пластинка пошипела, пошипела и выдала на круг хриплый фокстрот. Отдохнувшие кавалеры ринулись разбирать партнерш. Выбор богатый, но к ней подбежали сразу двое.
— Опоздали, я уже приглашена. — Она повернулась к Сергею, положила руки ему на плечи и шепнула: — Веди.
Екнуло сердце, пересохло во рту.
— Я… не… умею, — еле вымолвил он.
— Не умеете?.. А зачем тогда пришли сюда? Не поверю, чтобы человек в такие годы, — она покосилась на его виски, — не умел танцевать. А до дому проводить меня вы можете?..
И вот они на улице. Ночь смягчилась. С вечера мороз жал, сейчас потеплело. Март месяц. Природа свое берет.