От стылости предзимнего простора,
Где ни любви,
Ни слов твоих, ни ссор и
Где нам вдвоём – ни тропок,
Ни дорог…
Уже сентябрь.
И скоро, очень скоро,
Как и всегда,
Как некогда,
Как встарь,
Ударит в белый колокол декабрь…
Уныние осенних отпусков,
Когда пусты сады и бродит сусло
В бутылях тёмных с горловиной узкой,
И на холстине зреет курага,
И время не торопится, пока
Мы не поймём,
Что свято место – пусто,
Что ближние дороги и пути
Успело листопадом замести
И размесить,
И унавозить густо.
И наша догорающая дружба
Уже сквозит прохладой,
И, шепча
О прошлом,
Ты глуха к моим речам,
Губам, рукам,
И не любовь, а служба
Давно привычному нас сводит по ночам,
Где тайна и спасительный расчёт
Свечи ночной,
И время вспять течёт.
Гармония рождается из хаоса.
Ну, мысль, положим, взята напрокат.
Однако внять ей надобны талант,
Сестра таланта краткость,
Ну, и брат –
Как некий, скажем, тормоз Вестингауза,
Как препинанье,
Твёрдый знак в конце,
Тот самый еръ, что мы подзагубили
И тащимся теперь в поту и мыле
Над тайным смыслом слов…
А на лице
Стихов твоих – заботы и смиренье,
И сонные дожди прикосновенья,
И мокрых фонарей ночное зренье,
И сполохов осенних озаренье,
И память о любви, и тишь –
Не тронь её…
И чайник на плите –
И вся гармония.
Мы другие. И неча завидовать
Хитромудрым чужим чудесам.
Все свободы, красоты и виды вот
Эти там я вам даром отдам.
Мы – другие. Ну, где-то крива
Наша правда – но с нею нам просто…
Снег да снег…
И худа, и неброска
Всё скрипит на погосте берёзка,
Удивляясь тому, что жива.
Не можешь ты быть понят до конца.
И слава Богу. И совсем не надо.
Тебе и без того почти что рады
Вот эти – вдоль дороги – деревца.
И луч меж туч не отвернёт лица,
С тобою на бегу столкнувшись взглядом.
И гуси-лебеди – они, конечно, рядом,
Жуют себе крапиву у крыльца.
А над тобой – аркады, балюстрады,
Дворцы воздушные, там раздают награды,
Там блиц-турнир комет и плац-парады
Созвездий – скажем, Рыб или Тельца…
И все они – земного образца,
И тянутся, пророчат от лица
Судьбы –
И понимать их до конца
Не в силах ты, да это и не надо.
Жизнь движется.
Всему черёд, всё в меру.
К утру – дожди, закат-восход светил.
А позже, днём – отряхиванье крыл
Счастливых птиц,
Но недостанет сил
Сверкнувший мир опять принять на веру!
И гонит хлад и смрад, и палит серу
Лукавый Щур с хвостом и при рогах,
И где оно, любви ночное «ах!..»,
И листья на измученных кустах
Чуть-чуть – и не удержат атмосферу…
А этот гад всё гонит, гонит серу…
И помнятся нам засухи…
Но травный
Июль, что на заброшенных лугах
Безлюдье пережил и не зачах,
И выстоял с тобой почти на равных,
Июль,
Распятый хлябью и жарой,
Отвергнутый и вписанный по новой,
Он стал для нас погибелью,
Голгофой
Любви,
Вернув и боль её, и зной.
И, припадая к прошлому, мы знали,
Что краток, иллюзорен наш возврат,
Что путь назад
Печальней во сто крат
Дорог, где мы друг друга потеряли.
Но был июль!..
И мы себя распяли –
На травных тех, крапивных простынях
Земли родной,
Где счастлив только страх…
С грехом бранись,
А с грешником – мирись
И не зови ему небесной кары.
Печален мир!
И общий грех наш старый
Печален, как осенний жёлтый лист.
И нет нужды приумножать страданья
Дерев, сжигая листья –
И мосты,
Где берега, заснежено пусты,
Сведут нас снова,
И ни я, ни ты
Не минем той Любови – той беды! –
Где ни смиренья нам, ни покаянья…
И ревности свирепые пираньи
Простят нас, обглодав до чистоты.
Кричит кикимора. Агукает кукушка.
На плёсе веселится водяной.
Через забор собачка-потаскушка
Собачится вовсю, и пёс цепной
К ней тянется, рыдает сам не свой,
И про любовь агукает кукушка.
О, жрица земноводная – лягушка!
Вопи своё, и комарьё в тоске
Пусть пляшет с водяным накоротке,
И глаукомно щурится избушка,
И стынет чайник,
И прикрыта вьюшка,
И отдыхает пахнущая стружка,
И спит сверчок в углу на верстаке
И крадется с кувалдой в кулаке
По свежим стружкам
Тихий Буратино.
2002
Чуть-чуть любви,
Слегка тепла и света,
И вот они – осенние костры!
Листвы несметной путаная смета
Списала, разменяла бабье лето
На медь дождей,
На голый холод веток –
И ни прогляда нам,
И ни просвета,
Лишь травостоя жертвенный надрыв
Нас повторяет,
Веря до поры
В осенние дымучие костры…
2001
Бетон и ржавчину опор
Трава и мох прикроют синие,
И утекут электролинии
По огородам за бугор.
И, как затёртых два рубля,
Нам сберегут в похмельной этике
Магистры чёрной энергетики
Заначку в два ведра угля.