Нежно прижавшись к юноше, дав ощутить жар тела, упругость груди, надышаться вдоволь женским духом, Ева застенчиво повела жениха прямиком в постель, сверкая непривычной для него наготой, прикрытой лишь полумраком да отблесками свечного пламени.
Супружеское ложе удивило Дениса девственной чистотой, возбуждающими запахами и откровенностью того, что должно свершиться.
Денис осмотрелся по сторонам, не понимая, что происходит, точнее, очарованный щедростью Евы и необычностью момента: свадьба-то будет завтра.
Зная, что жених не решится взять активную роль на себя, Ева раздела его, ласково и нежно дотрагиваясь до оголённого тела и потайных мест, настолько интимных, что даже говорить про них считается в обществе неприличным.
Сначала девушка прикасалась к возбуждённой коже кончиками пальцев, потом горячими ладонями, мягкими губами.
Денис стонал, не в силах пошевелиться.
Такой силы ощущения ему не доводилось чувствовать.
Глазами юноша жадно впивался в обнажённое тело Евы: желанное, прекрасное, юное, свежее.
Каждый миллиметр таинственной, неведомой прежде сферы, привлекал его пристальное внимание, потому, что не был похож ни на что виденное ранее.
Тугие груди плавно раскачивались, тёрлись о его грудь твёрдыми сосками, вызывали спазмы и паралич воли.
Кожу обжигало.
Казалось, что горит всё тело целиком.
Мелкая дрожь, пронзающая тело насквозь, медленно перемещалась вниз живота, туда, где Ева прижималась обнажёнными бёдрами к восставшему естеству, которое рвалось из своей оболочки, наливалось, увеличивалось в длину и толщину.
Невыносимая сладость заставляла Дениса напрягать бёдра, плавные движения Евы превращали его тело в нечто зажатое и скованное, неспособное шевелиться.
Девушка отползла назад, захватила корень рукой, затем губами. Орудие не выдержало напряжения, выстрелило застоявшимися любовными соками.
Последующие события Денис не мог вспомнить, сколько не напрягал память.
Оба дышали глубоко и судорожно. Воздух пропах чем-то терпким, смятая постель оказалась мокрой насквозь, кожа стала липкой.
Достаточно было и других неожиданных изменений. Его удивило то, что ни он, ни Ева не испытывают даже тени стеснения.
Невеста спокойно воспринимала блуждающие по её телу руки, даже когда они ныряли в распахнутое нечто, чем-то отдалённо напоминающее воспалённую рану.
Это новое манило: хотелось рассмотреть очаровательный цветок в деталях.
Удивительно, но и это не вызвало у Евы раздражения.
Похоже, сегодня ему позволено всё.
Денис понял, что полученный им от невесты подарок, ставший неожиданным, но желанным сюрпризом, невозможно запросто разглядеть и изучить за один раз.
Почти до утра молодые гладили, ласкали, целовали и исследовали свои тела, не в силах остановиться.
Наслаждение было не только безразмерным, но и бесконечным. Даже небольшие перерывы казались сказочным приключением.
Они вновь и вновь сливались в единое целое, раскачиваясь и хлюпая, пока не разряжался один и не выгибался в конвульсиях другой.
Ева уже начала жалеть, что затеяла скверную игру.
Такого напора, такой богатырской потенции, силы, умения и нежности она никак не ожидала.
Денис до сих пор казался ей мальчишкой, для которого секс может стать лишь обузой, неприятной супружеской обязанностью.
Остановить их неприличную, но соблазнительную игру, было невозможно.
Вот уже и рассвет забрезжил.
Посмотрев на часы, молодые люди обнаружили, что буквально через час приедут визажист и свидетели, которые моментально поймут, как бурно прошла предсвадебная ночь.
Занимался новый день, начиналась иная жизнь. От штампа в паспорте их отделяли часы и минуты, которые, судя по обстоятельствам, должны были пролететь мгновенно.
Причудливые виражи Часть 3
Окрылённый любовью Денис летал, почувствовав себя полноценным мужчиной, который встретился со счастливой судьбой.
Для него не было важным, насколько своевременно и правильно было случившееся: Ева сама так решила.
В мыслях не оставалось места для рассуждений, поскольку ликование, восторг и признательность за доверие переполняли его существо.
Совместная приборка, завтрак на скорую руку сопровождались смехом, поцелуями, наглым рукосуйством и неприличными шутками, которые теперь почему-то казались естественными, логически и морально оправданными, более того, становились частью ласк и нежности.