Феликс Яковлевич Дымов
А она уходила…
Она сидела перед ним пружинисто, не горбясь, сцепив руки на столе и смотря ему прямо в глаза. И все же чувствовалось, что тело ее сегодня ровнее и напряженнее, чем всегда, что смотрит она не совсем уж точно из зрачка в зрачок, а чуточку влево, в край брови, что сцепленные пальцы не прикрывают, а нарочно подставляют под взгляд обручальное кольцо.
— У тебя кольцо? — спросил он, уловив, как жаждет она этого вопроса.
— Да.
— Фамилию не сменила? Она покачала головой.
— Наше знакомство тоже начиналось с кольца, помнишь?
Он-то помнил. Тогда как раз встречали космонавтов. Народ еще не привык к полетам, приезд героев в Москву, после благополучной посадки, собирал ликующие демонстрации. Командированный на столичный завод, Радик с удовольствием присоединился к заводским ребятам. Заводчан при выходе предупредили: «Держитесь плотно, чтоб никто не примазывался. Посторонних сдавайте старшим групп». И хотя улицы были полны, посторонних не было. Колонна внезапно останавливалась, так же внезапно прибавляла шаг, растягивалась, чтобы тут же сгуститься, то и дело перемешивалась, от души изображая бурное ликование.
Кроме ближайших соседей, Рад почти никого не знал. Его самого едва не выставили, хорошо, начальник сварочного цеха улучил минутку, вступился, а мог бы и не поспеть: девушки из конструкторского отдела окружили его и заставили плясать лезгинку. Рад прибился к двум девушкам, болтал, пел, расспрашивал о Москве. Пока одна из них не заметила вдруг на его пиджаке институтский значок:
— Ой, наше Адмиралтейство!
— Положим, не ваше, а мое, — возразил Рад. — Я из Ленинграда.
— Так я тоже.
— Разве вы не заводская?
— Говорю же нет. Я при подружке, она с завода. А мне очень хочется посмотреть.
— Ну, ленинградцам можно, — милостиво разрешил начальник сварочного, вовремя оказавшись там, где в нем больше всего нуждались, и нечаянно сыграв таким образом роль провидения.
— Что ж, давайте знакомиться. Рад.
— Я тоже рада.
— Нет, мое имя Рад. Или Радик, Радий. Но так я не люблю.
— Инка. Или Инна. Я по-всякому люблю, — представилась Инна.
Рад пожал девушке руку. И обратил внимание на кольцо.
— Что делать? — Всевидящий начальник сварочного снова оказался тут как тут и картинно пожал плечами. — Опоздал, брат.
Инна странно посмотрела на Рада и ничего не сказала. Вдвоем отправились гулять по столице, смотрели салют. Честно говоря, оба разочаровались: ленинградцы привыкли к подсвеченному контуру Петропавловки, к припудренным расплывающимся ракетным дымом мостам, к двум пышно расцветающим сполохам — в небе и в Неве. Красная площадь, со всех сторон уставленная домами, подобного эффекта не давала. Салюту не хватает простора: букеты разноцветных огней готовенькими взмывают из-за зданий и, не дожив, опускаются и сгорают где-то ниже крыш…
Инка с Радом сбежали с площади, долго бесцельно бродили по каким-то улочкам с цепочками дремлющих троллейбусов, по тупикам, по горбатым переулкам. Подъемы и спуски были опять-таки непривычны — мостовые Ленинграда лежат в одном уровне, лишь лестницы, взломав парапеты, шагают под воду, да разнообразят городские плоскости дуги мостов…
— У нас на каждом шагу каналы да набережные, — причитала Инка. — Хоть бы пруд какой. Или фонтан.
Спросили дорогу к Москве-реке. Трое прохожих показали три разных направления. Решили пробираться наугад, ни к кому не обращаясь. К мосту выбрались под утро. Ровная крытая линия конструкций подмяла берег, далеко отступила от воды. Тяжелые на взгляд фермы сходились в сплошной туннель.
— Обратил внимание, Рад? Женщина в метро приняла нас за молодоженов. — Инка счастливо рассмеялась. — Ты держал меня за руку, а она сидела напротив и ух как завидовала! Но знаешь, зависть добрая, теплая, я всей кожей ощущала…
— Ей, конечно, невдомек, что ты чужая жена?
— Естественно… Когда чужая, все гораздо быстрее и проще…
Как, еще быстрее? — подумал Рад. Суток не прошло. Проще — куда ни шло, это я согласен. Но быстрее…
Он догадался, что не временем меряется та быстрота, с которой люди находят друг друга, а чем-то неведомым, новым для него, ломающим все преграды и условности. Они с Инкой заглянули в иной мир, со своими масштабами и ценностями, и теперь осторожно и храбро обходили все, что могло снова отнять у них зыбкий, необходимый обоим союз. Это не походило на фатальность внезапно вспыхивающей связи чужих супругов. Он и сам однажды в электричке заглянул случайно в глаза молодой женщине и увидел в них такое огромное и естественное «да» — только сегодня и только для него одного! — что понял: пути их скрестились, еще до вечера они будут близки. Двадцать минут до города как раз хватило для знакомства, он не ошибся. Да и невозможно было ошибиться в том единственном случае, когда наперед знаешь, как все будет просто, легко и необременительно. Они сошлись и разошлись, не задев друг друга, не оказав никакого взаимного влияния, и больше никогда не встретились. Но в тот день не могли не быть вместе.