Мы снова переглянулись. Кира вопросительно приподняла брови, словно предоставляя мне право решать.
— И ещё я слышал... — Торопливо добавил Дестрой. — Ну, конечно всякое рассказывают... Но я слышал, что Шутник терпеть не может всяких подонков. И недавно освободил из бандитского рабства кучу народа...
— А про меня? Про меня что, до сих пор ничего не рассказывают?! — Возмутилась девчонка.
— Рассказывают. — Неожиданно к нашему разговору присоединилась блондинка, шагнув у нас из-за спины к свободному местечку рядом с Дестроем. — Говорят, что Кира тоже ненавидит тех, кто обижаете девочек и малышей. Совсем как твой тёзка.
Присев на краешек лавки, Алина уставилась на нас своими огромными серыми глазами. Сколько ей? Как Белле. Лет пятнадцать, не больше. Но взгляд... Намного старше.
— Поэтому я вот думаю, что вы нам всё-таки поможете. Да? — Поджав губы, она пару секунд помолчала. Но тут же продолжила, немного смущённо. — И ещё... Скажите, Павел... А ваше отчество, случайно, не Сергеевич?
Глава 6. Идеальная инфекция
Когда я разлепил глаза, то понял, что произошло немыслимое. Кира проснулась раньше, чем я. Гораздо раньше. Так как сейчас сидела в кресле напротив, уписывая за обе щёки гречку с парным молоком.
Заметив, что я не сплю, она спешно проглотила очередную ложку и улыбнулась, обнажив зубы с не очень эстетично налипшими чешуйками гречки:
— Значит, физрук...
Ещё ночью мы выяснили, почему Алина казалась мне знакомой. Оказалось — не казалось. Она не только жила в Митино. Но, в добавок, её класс был одним из тех, в котором я когда-то преподавал физическую культуру. Её имя и фамилию я регулярно видел в классном журнале, выставляя оценки за очередную сдачу нормативов.
— И не только. — Я по привычке потянулся за маской. Но, взяв её со стула, решил пока не одевать. Кроме девчонки в выделенной нам комнатушке сё равно никого не было. А она меня уже и не таким видела.
— Всё-таки не угадала... — Запустив в рот ещё одну ложку с верхом, Кира продолжила с набитым ртом. — Наверное, ефё и турифтичефкий крувок какой-нибудь вёл? Типа там как раввефь кофтёр конферной банкой... Или добыть воду в пуфтыне... Ф помофью дефяти фекретных морфких увлов?
— Наверное.
— Ну да... — Девчонка проглотила кашу и отставила тарелку в сторону. — У меня вот у мамаши подруженция тоже учительницей была. Говорила, что на одну ставку никак не прожить. По любому нужна ещё какая-нибудь халтурка. Кружок там или репетиторство...
— Для меня это была не халтурка. Мне нравилось, то, что я делал. И у меня хорошо получалось.
— Не сомневаюсь... Поэтому ты со всеми вокруг так ловко общий язык находишь... Ты ж, получается, всю жизнь вот с такими работаешь... Работал. С детьми.
— Не всю. Но долго, да. — Поднявшись с кровати, я почувствовал, что и тело толком не отдохнуло. Мышцы ныли как после долгой тренировки.
— Ну чё ты дуешься-то всё. Я тебе вот кашу оставила. И физра, кстати, у меня вообще была — любимый предмет!
— Это заметно.
Во взгляде Киры на секунду промелькнула тень гнева. Но она быстро расслабилась и снова улыбнулась:
— Ладно, ворчун! Приму за комплимент! Я никогда задротом-ботаном не была, чё уж там...
— Так это он и был. И я не дуюсь. Просто немного не выспался, не обращай внимания.
— Я думала, что такого не бывает... Может этот второй «Автоном» не навсегда работает...
На самом деле я вообще почти не спал. И, когда мы расположились на ночлег, остаток ночи раздумывал над тем, как поступить в сложившейся ситуации. Но не жаловаться же на это девчонке... Жаловаться вообще бесполезно. А для мужчины — ещё и унизительно.
Нет, конечно, этим ребятам нужно помочь. Над этим я голову не ломал. Чем дольше мы разговаривали вчера с ними за поздним ужином, чем больше я слышал их собственные рассказы о том, чего они достигли за месяцы после удара эпидемии, что пережили, что потеряли и что обрели... Тем меньше у меня оставалось сомнений на этот счёт. Как и у Киры. Их командиры явно умели думать наперёд. И заботились о своих подопечных, а не гребли под себя всё, до чего дотягивались, погрязая в жадном потреблении остатков благ цивилизации и в животном доминировании над беззащитными слабаками, малышами и одиночками.
В то же время их методы руководства были достаточно жёсткими для текущих времён. Кто не работает — тот не ест. А ещё не получает медицинской помощи и не имеет доступа к школе. Плюс, нулевая толерантность к предателям, дезертирам и преступникам.