— Стекло поцарапал, только одним глазом вижу теперь. — Поднявшись, юный сержант пнул одного из мозгоедов, разложившего длинный шипастый язык на асфальте. — Вот ведь наплодились, твари...
— В Саратове таких не было?
— При мне нет.
— Вано, ты там как? — Коротко оглянувшись на паренька, я заметил, что он всё ещё держится за голову. — Извини, сам понимаешь, не до нежностей было...
— А? — Подняв взгляд, Иван продолжал потирать ушибленное место и затылок. — А... Да ладно... Капюшон и противогаз спружинили. Только сзади чё-то болит... Жжётся... Ох...
Когда он отнял руку от затылка, на резиновой перчатке осталось тёмно-красное пятно:
— Вот гад... Прогрыз всё-таки...
Шагнув ему за спину я постарался разглядеть последствия. Сквозь небольшую рваную дыру на затылочной части защитного капюшона размер раны было не видно.
— Крови вроде немного... По загривку что-нибудь течёт, чувствуешь?
— Только пот по спине. И всё, вроде бы...
— Значит несильно поцарапать успел. Перевяжем в спокойной обстановке. Пакеты на выхлоп и догоняйте!
— Торопитесь...
Наш невидимый собеседник был прав. До пролома в реакторный зал осталась пара сотен метров. Но Че, похоже, уже совсем плохо справлялся с контролем толпы. Большая её часть уже не обращала на него никакого внимания. Задевая плечами командира партизан, плешивые доходяги довольно резво обогнали его и зашагали в нашу сторону, жадно пыхтя.
— Но у вас вон тоже кровь... Сильно... — Пацаны, поравнявшись со мной, кивнули на разорванную резину рукава и перчаток.
— Бывало и хуже... — Раны действительно начало жечь, словно от кислоты. Сбросив бесполезные перчатки, я достал из кармана рюкзака упаковку бинтов и принялся на ходу обматывать исцарапанные ладони, чтоб хотя бы остановить кровь. — Сейчас главное от толпы уйти.
— И как?
— Природа решила, что жорам без мозгов будет лучше. — Бессмысленные лица преследующих нас заражённых как нельзя лучше иллюстрировали мои слова. — Докажем ей обратное. Что гипертрофированный мозг — важнейшее приобретение эволюции. Не смотря на все минусы в виде осознания собственной смертности, депрессии и изобретения некоторых музыкальных жанров...
Когда я оглянулся на Че, тот, как мне снова показалось, будто бы прочёл мои мысли, прежде чем я успел его окрикнуть:
— Я вас догоню! Не ждите!
— Принял! — Я вновь обернулся к пацанам. — Сюда!
— Но пролом же там... — Кадет озадачено уставился на мой манёвр сквозь уцелевший окуляр, указывая в сторону от выбранного мной направления.
— А тут — узкий проход в зарослях шиповника. Ты когда-нибудь видел, чтобы жоры выбирали в таких зарослях удобные тропинки?
Поняв идею, пацаны пролезли между цепких веток следом за мной. Двигаясь первым, я не заботился о том, чтобы отогнутые шипастые ветки не хлестали моих спутников. И они в полной мере оценили то, что ждёт заражённых, которые полезут сюда следом за нами. Ведь, в отличие от ребят, жоры ничем не были защищены.
— Сержант, открой самый большой карман!
Продиравшийся следом за мной кадет быстро сориентировался и, дотянувшись, вжикнул молнией на моём рюкзаке.
— Серая коробка. Достань и передай Ваньку. — Быстро оглянувшись, я убедился в исполнении приказа. — Иван, открой и разбросай по тропе следом за собой.
Скрученный из жёсткой проволоки «чеснок» быстренько усыпал узкий проход. Боль жоры чаще всего игнорируют. Но шагать с парой колючек в каждой стопе им точно будет сложней.
— Блин... Пакет...
Достаточно надувшись, мусорные мешки с выдохами всё-таки зацепились за пожелтевшие шипы, как пацаны ни старались их укрыть.
— Бросайте. Дальше бегом. — Вырвавшись из колючих зарослей на соседнюю тропинку, я указал в нужную сторону. Следом за нами уже ломали кусты первые жоры, привлечённые воздухом из порванных пакетов. И, прежде чем устремиться следом за пацанами, я успел заметить, что слепой «координатор», в отличие от остальных тварей, остановился прямо перед колючками.
Но его безмозглые собратья отчаянно вломились в самую гущу. Страстно желая разорвать и без того едва целые мешки, а заодно и нас.
Но шиповник и «чеснок» делали своё дело. Ветки трещали и ломались под напором десятков тел. Но сначала они разодрали жорам остатки одежды, а потом принялись грызть бледную плоть.
Измождённые лица заражённых быстро покрылись кровоточащими царапинами. Протянутые за нами руки напарывались на шипы и начинали истекать тёмной венозной кровью. Хлещущие ветки протыкали шипами глаза и рвали носы. А те, кому «повезло» попасть на нашу тропинку, почти сразу начали хромать, собрав протёртыми подошвами мои острые подарки. И, в конце концов, споткнулись, исчезнув под телами навалившихся сзади сородичей.