Теперь у тебя только один путь. Обратно площадь с автобусом. Где Юрок уже должен был разрядить термитную ловушку и сидеть внутри наготове вместе с Дестроем. И с безразличной ко всему происходящему Кирой.
Но проковыляв следом за мечущимся Хайзенбергом на улицу, я увидел, что автобус покрывается всё новыми пулевыми отверстиями. Охрана первого этажа лаборатории открыла по нему огонь не дожидаясь приказа начальника.
Прячась в кабине за двигателем, прижатые выстрелами Юрок и Дестрой не отвечали.
И старик использовал свой шанс. Прячась за остовами фур от обстрела со стороны байкеров, он со всех ног рванул к лесу, который начинался через дорогу от складского комплекса. Эти деревья простреливались из окон лаборатории и засады там не было. Расчёт был на автобус.
Ещё несколько метров и беглец скроется под густыми кронами...
— Стоять!
Оглянувшись на мой окрик, он убедился в том, что поддерживать такой же темп, как и он, я не смогу. И вместо испуга на перекошенном лице тут же нарисовалась кривая усмешка.
Быстро оглянувшись по сторонам, мой противник дополнительно удостоверился в том, что прикрыт и от засады люберецких ребят и от возможного обстрела со стороны автобуса. И не торопясь вытащил из кармана куртки пистолет.
А в другой руке он вытянул вперёд блестящую ампулу:
— Это тебе нужно, да? Ну что ж, давай! Приди и возьми, клоун!
Я был ещё слишком далеко, чтобы он мог попасть. Но сейчас он начал снова пятиться в сторону деревьев. Погоди... Ещё чуть-чуть...
— Стой...
Задержавшись на месте, старик поднял ствол на уровень глаз и прицелился.
Выстрел.
Пуля обожгла ребро, вынудив меня споткнуться. Хотя я и без того с трудом оставался на ногах...
Продолжая целиться, Хайзенберг снова криво усмехнулся:
— Знаешь... Прежде чем ты сдохнешь...
— Ст... Кха... — Я кашлянул кровью, делая ещё шаг на встречу. — Стой...
Выстрел.
И больше у меня не осталось коренных зубов слева. Разорванная щека болтается над шеей, обнажая осколки корней.
— Стой... — Отшатнувшись, я зацепился за кабину какого-то грузовика и смог устоять.
— Прежде чем ты сдохнешь, ты увидишь, как умирает её последняя надежда!
Выстрел.
Удар в лоб. Кусок скальпа улетел куда-то назад, вместе с отрикошетившей от толстой кости пулей.
— Стой... — Теряю сознание. Темнеет в глазах.
— Может хоть тогда поймёшь, что я чувствовал, когда ты уничтожал дело всей моей жизни!!!
Злобный оскал. Сжатые зубы и побелевший палец на спусковом крючке. Рука с ампулой резко поднимается вверх, чтобы с размаху разбить жизнь Киры о грязный асфальт...
Выстрел...
Бесконечно падаю куда-то вниз. Но рефлекторно успеваю подставить хотя бы одну руку, которую всё ещё чувствую. И хлопнувшись лицом о землю, вновь поднимаю взгляд вперёд. Правый глаз залило кровью со лба... Никак не разберу, что это передо мной?
Оторванное выстрелом предплечье. Моё? Или нет?
Где-то за спиной строчат автоматы Кира. С фланга его кроют байкеры. Ещё один выстрел из СВД заставляет напуганное лицо Хайзенберга разлететься на куски словно арбуз.
Прямо передо мной медленно разжимаются забрызганные кровью морщинистые пальцы оторванной руки. Между ними на последнем летнем солнце поблескивает ампула с мутноватым содержимым.
Дотягиваюсь и прячу её в руке. Сжимая легко и нежно, опасаясь раздавить. Так же, легко, как и её тонкую ладошку.
— Мы нашли его, Кира. Мы всё-таки его нашли...
Эпилог.
— Собака!!!
За радостный воплем Алины тут же последовал торопливый топот тяжёлых военных башмаков по асфальту. А лохматый пёс весьма жутковатой наружности даже немного опешил от такой прыти. Но, судя по тому, что он уже позволял себя тискать какой-то первокласснице, опасности для девчонки он не представлял. И я не стал её останавливать.
— Какой лохматый! — Немедленно присоединившись к чесанию широкого собачьего лба, Алина улыбнулась маленькой девочке. — Как его зовут?
— Пафнутий.
— Пафнутий?! — Коротко хохотнула, блондинка.
— Да. Как моего папу. — Малышка сохраняла абсолютную серьёзность.
— А тебя как зовут?
— Кеша. — И девочка добавила с ещё более серьёзной интонацией. — Это значит Иннокентия.
— Очень приятно, Иннокентия. Меня зовут Алина.
И девчонки обменялись приличествующим такому моменту рукопожатием. Под суровым взглядом лохматого пса.
— А папу на самом деле зовут Павел. — Донеслось ворчание откуда-то из-за кустов, растущих на берегу местного пруда.