— А-а-а-а-а!!! — Повинуясь рефлексу, пацан схватился за лицо свободной пятернёй. А правой неловко вытащил из-за спины какой-то блестящий револьвер весьма грозного вида и сделал выстрел вслепую — примерно в ту сторону, в которой я только что стоял. Мощное оружие грохнуло и, задрав ствол вверх, выскочило у него из руки. Сомневаюсь, что он смог бы удержать его и двумя руками.
И в следующую секунду я заставил его согнуться ударом стального носка в пах.
— Экх.... Хххх... С-сук... — Опустившись на колени, сквозь боль в лице и яйцах, главарь шмелей мог только глухо стонать, пытаясь перехватить дыхание. Очевидно, почувствовав жжение не только на лице, но и на ладони, он отнял её в сторону и всмотрелся на дымящуюся кожу уцелевшим глазом. Другой глаз, половина щеки и почти вся шея, точно также как и ладонь, стали напоминать собой блинное тесто, которое только что вылили на раскалённую сковородку.
— Д-д... Д-да... К-к... Кто т-ты...
Я снял маску и наклонился к нему чуть ближе, доставая нож и старую выцветшую фотографию.
— Помнишь меня, гнида? Нет, не помнишь...
Уцелевший глаз широко раскрылся. Но вряд ли от того, что он меня узнал. Скорее от страха. Слишком много шрамов. И слишком мало времени он видел меня без этих ран.
Я шагнул к нему за спину и прижал нож к его искривлённым гримасой боли губам:
— А её? — Фотография опустилась сверху перед его зрячим глазом.
— Т-так... Т-так... Эт... Т-ты...
— Её помнишь, значит... Помнишь, как весело тебе было тогда, да? Как громко ты хохотал и призывал меня к тому же. А я ведь говорил, что ещё приду. И что ты у меня ещё похохочешь...
— М-м... М-м... М-м-а-а-А-А-А-А!!! — Нож привычным движением скользнул вправо, раскрывая обожжённые кислотой губы ещё шире.
Отшвырнув от себя бьющееся в агонии тело, я подобрал валяющийся рядом тяжёлый револьвер, прочёл гравировку на никелированном стволе и открыл барабан. «Python 357». Ещё три патрона.
Подняв взгляд, я увидел встревоженные широко раскрытые глаза Киры. Она стояла напротив, сжимая в одной руке трофейный автомат, а в другой — снятую маску. И с опаской разглядывала моё лицо.
— Эка они тебя... — Она покосилась на стонущего Шершня, согнувшегося пополам и дрожащего от боли. — А что у него на лице?
— Вечная радость. — Я сунул револьвер в рюкзак. За поясом такое чудовище носить невозможно.
— Не... Я имею в виду... Кислота какая-то, да?
— Плавиковая.
— А можно... — Кира неотрывно следила за тем, как я подобрал арбалет, выдернул обратно потраченные болты и подошёл к связанному пленнику. — Можно мне посмотреть фотографию?
— Потом. — Я натянул маску обратно и привлёк внимание пленного крюка лёгким пинком. — Идти сможешь?
Осовелый взгляд покрасневших глаз уставился на меня снизу вверх. Веки полуприкрыты, не в тонусе. Марихуана.
— Чува-а-а-ак... — Лохматый бледный парень, одетый в безразмерные штаны и такую же широкую яркую кенгуруху говорил медленно и протяжно. — Ну ты жжошь, чува-а-а... Ай!
Я пнул его ещё раз, покрепче:
— Идти, спрашиваю, сможешь?
Он медленно перевёл взгляд на связанные ноги:
— Так нет... Не смогу...
— А так? — Я чиркнул ножом по верёвкам.
— А так смогу! Хы-хык! — Тонкие бледные губы расплылись в широкой улыбке. — Чува-а-а-а-к... Спасибо тебе, чува-а-а... Ай!
— Вставай. — После очередного пинка, крюк всё-таки стал неловко подниматься на ноги, слегка пошатываясь. — Надо уходить. У нас мало времени.
Пока пленник принимал шаткое вертикальное положение, я присмотрелся к Шершню. Он скрючился ещё сильнее и продолжал трястись с глухими завываниями от парализующей боли. Кровь стекала с лица пополам с растворёнными до костей мягкими тканями. Из раны на бедре уже успела натечь широкая ярко-алая лужа, в которой играли отблески пламени. Артерия задета. Через несколько минут скопытится. Но свои последние минуты эта гнида проведёт именно так, как я хотел.
Как мы с тобой хотели, Бельчонок. С днём рождения. Извини, что так задержался с подарком.
Глава 11. С видом на Альдебаран
— Чуваки! Чуваки-и-и... Подождите... Я не могу так быстро... Я ж тут щас чую как Земля вращается...
Когда мы спустились на землю с фасадной стороны торгового центра, канат и самодельную «кошку» пришлось оставить на стене. Снять её не представлялось возможным. В добавок, спуская накуренного крюка первым, я потянул себе плечо, пока всё время придерживал его за шкирку. Так как за верёвку засыпающий на ходу пацан держался весьма номинально. Ладно... Мне уже, пожалуй, без нужды.