Заметив, как я хмыкнул над её рассуждениями, она недовольно покосилась:
— А чё ты хмыкаешь?! Эгоизм это, вот что я тебе скажу! Дарят эти цветуёчки для того, чтобы прежде всего себя порадовать, а не других!
— Да как же это?
— Да вот так! Хотели бы мне приятно сделать — сначала разузнали бы, что да как. Что человеку на самом деле нравится. Или наоборот — не нравится. Может я бы лучше мороженку какую съела... Или вообще бургер! А не цветок ваш этот таскать теперь весь день как проклятая. Но не-е-ет! Так же вот положено! Это... Как его... Стереотип, вот что! И всё! На, ёптыть, девка! Таскай теперь, нюхай и радуйся! «Тыждевчонка»! А значит — обязательно должна любить эти ваши цветочки до посинения!
— Ну так правда же красивый цветок. — Заметив как стыдливо запылали уши отвернувшегося Денчика, я поспешил вступиться за его романтический жест. — Тебе на самом деле идёт. Говорю совершенно искренне.
— Ну может быть... — Кира придирчиво осмотрела себя в сочетании с фиолетово-жёлтой веточкой. — Ты знаешь, как он называется?
— Марьянник дубравный. Или ещё Иван-да-Марья.
— Хм... Ну ничё так... Как в сказке какой-то... Он хотя бы полезный? А то чё-то я у тебя таких в гербарии не видела.
— Ничего особенного. Но даёт много нектара. Мёд из него хороший получается. И пахнет он поэтому очень хорошо.
— Погоди... — Девчонка замерла на месте и покосилась на цветок с опаской. — А жоры на него не бросаются? На мёд же бросаются!
— Если бы бросались — уже бы всю эту поляну сожрали. Шагай спокойно. — Я легонько подтолкнул её вперёд. — На нектар они почему-то не особо реагируют. Скорее всего, у полевых цветов концентрация сахаров слишком низкая. Не на много больше, чем в других частях растений. И они трудно усваиваются.
— А я видел один раз, как жора траву ест. — Неожиданно заявил переставший краснеть Денчик. — Не так быстро и жадно, как другую еду, но всё-таки...
— Тоже видел, да. — Я согласился с его наблюдением. — Правда не траву, а почки. Ещё в апреле. Возможно это ответ на вопрос о том, как они умудряются до сих пор не передохнуть от голода. Ведь всё легкодоступное они сожрали ещё зимой... Хотя травой особо сыт не будешь.
— Ну а как же всякие там коровы? Они ж едят только траву и весят по двести кило? Ещё и молока ведро каждый день дают. — Кира всё-таки принюхалась к разноцветной веточке и, кажется, осталась довольна как запахом, так и внешним видом.
— Чтобы усваивать сено, у травоядных в кишечнике есть целый отдельный орган, битком набитый всякими специальными бактериями, которые помогают им переваривать такую пищу. У нас такого органа нет. И мы же очень мало про них знаем. Про жор, в смысле, а не про коров. Исследовать-то теперь некому. Может у них тоже что-то похожее развилось в кишках... — Я вгляделся вперёд. — Так, юные натуралисты... Теперь давайте малость помолчим. Коттеджи скоро начинаются.
— Ты ещё и биологию преподавал что ли... — Ехидно прошипела девчонка. — Я ж говорила — ботан...
— А ещё один раз я видел, как один жора другого... — Продолжил делиться занимательными наблюдениями Денчик, но я резко его оборвал.
— Тихо!
Известные мне пригородные посёлки, как и эти, были в массе своей давно разорены. Пустые коттеджи молча взирали на нас разбитыми окнами. И примерно каждый пятый дом сгорел. А то и вся улица. Скорее всего, из-за попыток детей согреться, разведя костёр прямо на ламинатном полу. А может и в ходе перестрелки. Некоторые фасады действительно несли на себе явные пулевые отметины.
Поэтому встретить тут выжившего было крайне маловероятно. Тем более рядом с маршрутом шмелей. Но это не значило, что теперь можно спокойно горланить во все тяжкие. Кто знает, что за гастролёры могли пожаловать сюда из соседних регионов. Да и жоры, как выяснилось этой весной, далеко не всегда представляют собой лишь безобидных кретинов. Наверняка здесь где-нибудь по подвалам сидят несколько ночных особей, которых ранний летний восход застал слишком далеко от тоннелей метро.
Прошагав мимо нескольких поворотов, мы миновали некогда роскошное поле для игры в гольф. Которое сейчас заросло нестриженой газонной травой. Но по бетонным дорожкам, утопавшим в траве, и песчаным ямам ещё можно было догадаться, что здесь когда-то проводили свой досуг какие-то претензионные столичные толстосумы.