Как раз тогда, когда я с разгона врезался в ещё стоящий щит и повалился с ним на землю. Подминая под собой того, кто его держал, я потянулся к загоревшемуся голенищу свободной рукой и выхватил нож. Рукав плаща чиркнул по испачканному в горючей жидкости сапогу и тоже начал гореть.
Поднимаясь, я увидел перед собой парня чуть пониже меня, одетого в кирасу из покрышек. Пятясь и прижимая к себе раненую руку, он отбросил трубку с насосом и снял с пояса портативную болгарку. Включив визгливый инструмент, он начал размахивать им передо мной из стороны в сторону, постепенно приближаясь и что-то яростно, но неразборчиво крича сквозь маску.
Подставив под очередной замах стволы дробовика, я, усеянный снопом искр, сократил дистанцию и ткнул ему финкой под маску, с гудением рассекая воздух горящим рукавом.
Но огнемётчик успел подставить под удар ребристый наруч на раненой руке, и лезвие ножа увязло в толстом протекторе. Отшатнувшись от меня, пацан упал на спину, загремев канистрой о камни. И увлёк застрявшее оружие с собой.
Не прерывая атаку, я с размаха попытался прихлопнуть его обрезом. Но правый щитовик вцепился мне за ногу — руки, одетые в плотные строительные рукавицы не обращали внимания на огонь вокруг голенища.
А за вторую ногу тут же вцепился третий противник, из-под щита, с которого я только что слез.
Выбираясь из-под своей защиты, подростки навалились на ноги всем телом и опрокинули меня на спину. Хотя я успел отвесить пару ударов двустволкой по башке того, что держался за правую ногу. Он всё-таки разжал руки, откатился и с криком стянул с лица разбитую маску. Один из осколков вжался ему в глаз.
Собираясь точно также отоварить левого, я повернулся к нему, но тут же еле успел убрать голову в сторону от тычка крутящегося диска.
Ткнув визжащей болгаркой в пол около уха, огнемётчик навалился коленом на грудь и двинул диск к лицу, пропилив мне скулу.
Выронив обрез и не пытаясь отводить инструмент в обратную сторону от лица, я с рыком согнул ему локоть двумя руками. Двигаясь вверх, диск срезал у меня полоску кожи от скулы до лба, слева от глаза, залив его кровью. Но зато пацану крутящийся окровавленный инструмент врезался аккурат под подбородок.
Продолжая рычать, я толкнул его руку вверх, и лезвие быстро начало отпиливать ему нижнюю челюсть. Истошно закричав и распахнув пасть под маской, парень только помог этому процессу. Стекло его противогаза тут же забрызгало кровью изнутри, скрыв от меня панический взгляд.
И через несколько секунд я уже отбросил в сторону захлебнувшееся собственной кровью тело. Свесив длинный язык из-под нижнего края маски, отпиленного вместе с челюстью, парень, похоже, потерял сознание от болевого шока.
Заметив движение по сторонам от себя, я оттолкнулся ногами и кувыркнулся назад через спину.
Поднявшись, я увидел перед собой двух щитовиков. Тот, что сорвал с себя разбитую маску, ещё сидел на полу, рыдая и не понимая, что делать с торчащим из глаза осколком.
А второй, пока я боролся с огнемётчиком, присев, дотянулся до его шланга. И уже подносил к нему горящую зажигалку, готовясь нажать на спуск насоса.
Хищный взгляд из-под стекла противогаза отлично смотрелся в свете гаснущих языков коптящего пламени позади меня. Именно такой взгляд навсегда остался на его лице, когда девятимиллиметровая пуля пробила стекло и вошла ему в переносицу, забрызгав маску кровью.
Медленно обернувшись назад, я смог разглядеть Алину невредимым глазом.
Она стояла в клубах чёрного дыма на фоне гаснущего пламени, держа пистолет впереди на вытянутых руках. Глаза превратились в узкие щели, а на лбу пролегла знакомая вертикальная чёрточка:
— Вот будете теперь знать, каково пытаться от меня избавиться…
Глава 13. Борьба за субстрат
— Больно, наверное? — Алина заканчивала оборачивать вокруг моей головы бинт, понадёжнее закрепив временную повязку из ваты и пластыря, обнаруженных в аптечке доцента.
— Бывало и хуже. — Я попробовал поморгать левым глазом — неприятно, но терпимо. — Слава, как прогресс? Не думаю что у нас много времени, прежде чем остальные октябрята решат проверить судьбу подземной экспедиции…
— Заканчиваю! — За моей спиной он сливал горючее из канистр, снятых с дохлых огнемётчиков, и заполнял их водой. — Осталось только добавить продукт лизиса…
— Продукт чего?
— А, да… Я же так и не рассказал самого главного… Вы знаете, что такое бактериофаг?
— Судя по всему, это кто-то, кто питается бактериями? Вот это окончание — «фаг». Это то ли греческий, то ли латынь. Как-то связано с питанием, приёмом пищи.
— Да, на древнегреческом «фаго» означает «пожираю». Именно «фагами» я, кстати, назвал в своём исследовании тех, кого вы называете «жорами». Но сейчас не об этом… — Судя по остановившемуся бульканию, воду он залил уже в обе канистры. — Так вот, бактериофаги действительно, своего рода, питаются бактериями. Точнее, живут за их счёт. Так называют вирусы, которые заражают простейшие одноклеточные организмы. Бактерии и археи. Это наиболее многочисленная, наиболее распространённая в биосфере и, предположительно, наиболее древняя группа вирусов. Количество бактериофагов, которое рождается и умирает за одну секунду, представляет собой число примерно с двадцатью пятью нолями.
— Это безумно интересно, кроме шуток. Но постарайся быть более лаконичным, у нас очень мало времени. — Убедившись в том, что кровь из раны на голове остановлена, я приступил к перезарядке оружия. — Алина, добавь и себе патрон.
Алина достала коробку патронов и занялась своим пистолетом, а Слава торопливо продолжил:
— Так вот то, с чем столкнулось этой зимой человечество — это не только новый штамм ковида, поражающего людей и ослабляющего их иммунитет. Это ещё и пандемия бактериофагов, одновременно с этим поразивших микробиоту человека. То есть часть популяции ковида, попав в идеальные условия, деградировала до бактериофага.
— Слава, ты нас теряешь. Какую ещё микробиоту человека? — Закончив перезаряжать обрез, я потянулся к винтовке.
— Да будет вам известно, что количество бактерий, живущих как внутри, так и на поверхности тела человека примерно в три раза больше, чем количество наших собственных клеток. Бактерии живут у нас на коже, в носу, во рту, в ушах, в кишечнике. Почти везде. Многие из них нейтральны. Мы им просто нравимся. Многие из них полезны и находятся с нами в симбиозе — благодаря их деятельности мы, к примеру, можем лучше усваивать пищу и некоторые витамины. Или они защищают нас от тех видов микроорганизмов, которые для нас вредны. Такие злодеи тоже постоянно живут в нас. Но у здорового человека они находятся в подавленном состоянии и популяции их крайне малы. Так вот вся совокупность этих микроорганизмов внутри одного человека и называется микробиотой.
— Это что, по мне прямо сейчас ползают тысячи бактерий… — Такие новости несколько деморализовали Алину. Она растеряно оглядела собственные руки.
— Не беспокойтесь. Как я сказал, многим из них вы очень нравитесь, и они хотят для вас только всего самого лучшего. — Доцент добавил в одну из канистр тягучую жёлто-зелёную жидкость из пробирки — видимо, тот самый «продукт лизиса», что бы это не значило. — Проблема в том, что они, точно так же как и мы, подвержены вирусным инфекциям. То есть тем самым бактериофагам. А при таком количестве новых особей этих вирусов, при условии максимально ослабленного иммунитета мы в итоге получили то, что наблюдаем. Ковид, деградировав до бактериофага, самым драматичным образом почти мгновенно поразил микробиоту человека. Изменив её до современного состояния.
— Кажется, я начинаю понимать… — Затолкав в винтовку пять длинных патронов, я повернулся к автомату. — Сейчас, наверное, самое время вспомнить про твой пример с кошками, крысами и токсоплазмой.
— Блестяще, коллега! Именно так! — Слава аж зааплодировал. — Заражённая новым штаммом вируса микробиота начала вести себя подобно токсоплазме. А именно — манипулировать химическим балансом внутри нервной системы человека. Одним из результатов этой манипуляции и стал тот факт, что пациенты забыли обо всех остальных жизненных потребностях, кроме еды.