— Первобытное мышление?
Любопытно, что из всей моей мини-лекции, юного сержанта заинтересовало именно это понятие. Я помедлил, пытаясь понять, почему именно. Но всё же пояснил:
— Кажется, его ещё называют «дологическим». Или как-то так. Если коротко, то такой разум живёт по принципу «после этого — значит, вследствие этого». И не ищет сложных путей. В нашем мире такое мышление характерно для примитивных людских сообществ. Папуасов, южноамериканских индейцев, некоторых африканских племён... И почти всех несовершеннолетних.
— Не совсем понял про «после этого...». А как же ещё?
— Вот тебе простой пример. Голубь сидит в клетке, в которую время от времени сыпется корм. С разными интервалами. И так случилось, что перед тем, как насыпалась очередная порция, голубь топтался и крутился по часовой стрелке в поисках выхода. И тут раз — еда! Хорошо, но мало. И голубь на всякий случай пробует покрутиться так ещё разок. И — оп! Снова корм! И снова хорошо, но опять мало. И он начинает вращаться как заведённый, будучи окончательно уверенным в том, что корм сыпется именно вследствие его танцев. Хотя на самом деле его сыпет какой-нибудь лаборант-биолог, типа нашего Славы.
— А... Ну да, так понятнее.
— Таких людей очень легко заставить верить во что угодно — с помощью пары простых фокусов. И потом повести за собой в любом количестве и в любом направлении. Именно отсюда растут уши у многих обрядов, традиций и верований, в которых невозможно увидеть хоть что-то полезное и прагматичное. Ведь, с точки зрения голубя, он всё делает правильно. Корм же сыпется. Значит, продолжаем вальсировать, пока не нажрёмся.
— Ну а если корм после этого больше не сыпется? Неужели не доходит рано или поздно?
— Вот, смекаешь... — Я глянул на пацана с уважением, но тот не заметил, продолжая пялиться в бинокль. — Если корм не сыпется, то, конечно, можно попытаться найти что-то неверное в своих действиях. Засомневаться в их эффективности. Начать что-то подозревать... Проявлять зачатки критического мышления. Но гораздо легче обвинить в этом что-то другое. Или кого-то. А если рядом есть достаточно ушлый лидер, то он с удовольствием сам подскажет тебе, кто у вас сегодня виноват в том, что корм так и не упал. И тогда такая вот орда запросто снимается с места, готовая рвать, топтать и насиловать. Пока корм снова не упадёт.
— Думаешь, этот самый «Хан» им всем что-то подобное объяснил?
— Не могу знать, что именно. И не обязательно всем. Достаточно для начала собрать небольшую, но верную гоп-компанию. И вломить как следует паре таких же авторитетов на районе. Остальные заметят твою удачу и быстро захотят её разделить, вместо того, чтобы рано или поздно тоже огрести. Ваши подвиги станут слухами. Слухи — легендами. Легенды — религией. А потом уже и анекдотов всяких понапридумывают. Кажется, когда мы с Алиной выбирались к новому мосту, то стали свидетелями как раз какого-то подобного события. Когда две банды как следует огребли от третьей. Не без нашего участия, конечно...
Вспомнив про девчонку, я невольно всмотрелся в сторону старого моста. Нет ли фальстарта или ненужного движения?
Широкий участок реки между новым и старым мостами оставался пустым. Патрули отменили. Кадеты и амазонки ждут нашего сигнала — каждый на своём берегу. И сейчас на тёмной воде были лишь мелкие волны и рябь от резких порывов ветра.
— Это ты про то, что случилось на перекрёстке у Золотой Степи? Помню, я же читал ваши хроники... А ещё... Мне кажется у нас вот с тобой примерно так и вышло. Ну, в смысле, у Альянса и Чёрного Жоры.
Я чуть не расхохотался:
— «Альянса»?! Это вы теперь так себя называете?
— Ну это же как... Не знаю... Ты играл в «Варкрафт»?
— В это, наверное, трудно поверить, но, когда то я тоже был таким же пацаном, как ты. И да, я играл в «Варкрафт», потому и ржу. Ещё в первый и второй. Которых ты, наверное, даже и не видел.
Егор пожал плечами:
— Наверное не видел, если они старые... Ну и, короч, вот... Это мы вчера, когда всё готовили с пацанами, прикинули. Если против нас Орда, а мы тут все вместе — кадеты, амазонки, Чёрный отряд и ваш с Алиной орден — то значит мы типа как бы Альянс.
— Ох, ребятня... Помрёшь с вас. А эти ленинские со своей пушкой тогда кто? Демонический легион?
— А жоры — нежить. — Подхватил кадет, растянув рот в улыбке. — До того, как они стали частью Орды.
— Ну, частично они ею уже стали, хоть и сами того не подозревают. — Я кивнул на Шумейковский берег. — Вон там справа присмотрись, стоят в телегах запряжённые. Развили вашу идею.