— И прям вот так боятся, что до сих пор не пристрелили обоих-двух?
— Не боятся… Просто она умеет находить… Всякое… Полезное. А слушается только меня. — Не давая мне опомниться, и заметив сомнения, он продолжил горячо тараторить. — Не оставляйте меня тут, пожалуйста. Я вам помогу, мне не жалко. Тут недалеко. В Липовке мой дом…
И замер в ожидании своей судьбы.
— Тёмные века заканчивались, когда люди научились договариваться… — Напомнила мне Алина шёпотом, тихонько дёргая за рукав.
Глава 4
Не банный день
Примерно через час мотоцикл тормознул у калитки старого деревенского дома. У этого, в отличие от всех остальных вокруг, в окнах были целые стёкла. И решётки.
— …Поэтому никто тут больше не живёт. — Закончил свой рассказ парень, представившийся Шуркой. — Все разбежались. Кто к степновским, кто к советским, кто к безымянским. Теперь тут как бы ничейная земля. Все со мной имеют дело, но я никому не подчиняюсь.
Со связанными кабельными стяжками руками он сидел в люльке в обнимку со своей собакой, удерживая ту от необдуманных поступков в отношении меня или Алины.
— Открывай. — Я заглушил двигатель и слез на землю, держа обрез наготове. Алина осторожно встала за спиной, прижимая к себе мешок с консервными банками и пакетом карамелек.
Шурка неуклюже выбрался из коляски, тихо скомандовал «рядом» и открыл щеколду. Альма, игнорируя наше присутствие, выпрыгнула и села у его ног.
— Нет тут у меня никаких ловушек. — Он широко улыбнулся своим лягушачьим ртом, обнаружив недостаток двух передних зубов с левой стороны. — Я же говорю, со мной все дружат. Я и дверь-то запираю только от жор.
— Зубы по дружбе выбили?
— Да был один придурок, давно. Так его свои же за это и прирезали. С тех пор никто не тупит. Проходите, я пока Альму пристегну.
Он пошёл по двору к собачей будке и посадил овчарку на толстую цепь, щёлкнув карабином на ошейнике. А потом сам полез руками в будку и начал нащупывать там что-то под крышей.
— Замри. — Я щёлкнул курками.
Он замер, обернулся и опять растянул рот до ушей:
— Да я ключи тут прячу. От дома. — И медленно вытащил руки наружу, демонстративно гремя связкой.
— Вы ему всё ещё не доверяете? Почему? — Шепнула мне Алина, пока пацан отпирал замки.
— Добрый. Слишком. Такие не выжили.
Мы осторожно прошли в дом вслед за хозяином, пригнувшись в низком дверном проёме. Шурка опёрся на дровяную печь и провёл миниэкскурсию:
— Там две комнаты с кроватями. — Он мотнул головой на дверь, ведущую из кухни, с которой начинался дом. — Всякие шмотки в сундуке, сами увидите. Берите, что хотите. Будете есть — вон в шкафу ещё всякое съедобное — плотно всё закройте. И заслонку печную тоже. Ничего не жарьте и не разогревайте. Это, наверное, и так понятно…
Он подождал ответа. Я кивнул. Подросток махнул руками на окно и продолжил:
— Вон там баня. Бак уже с водой, надо только натопить. Можно помыться, постираться. Если хотите…
— У бабушки такая же была. Надо чтоб вода закипела и скоро будет пар. Я сначала боялась в баню ходить, жарко же. А потом привы… — Выпалила Алина скороговоркой, но под моим взглядом оборвалась на полуслове.
Шурка продолжил улыбаться, разглядывая девчонку. Не нравился мне его взгляд. Хотя мне у всех подростков взгляды не нравятся в последнее время.
— Мы тут ненадолго. Поедим, соберёмся и дальше. Ты говорил, что патроны есть. Где?
— Я говорил, что сможем найти. Это надо с Альмой ехать, у неё и на них нюх. Тут в соседних посёлках у многих стволы. Но они нелегальные… были… Спрятаны так, что если не знаешь где искать — хрен найдёшь. А в Липовке мы уже всё обшарили. — Он продолжал пялиться на Алину. — Оставайтесь, куда вы потом на ночь глядя. Темнеет-то ещё рано. Отдохнёте, а завтра сгоняем куда-нибудь за патронами.
— Давайте останемся, пожа-а-луста! Когда ещё так получится… — Начала шёпотом канючить Алина. — Я уже забыла, когда толком могла помыться… И ноги всё-таки болят…
До заката, по моим прикидкам, оставалось пара часов. А если этот ушлый паренёк, как он говорит, всё тут обыскал, то в местный колхозный гараж смысла лезть нет. А вот байк его нам пригодится.
— Бензина у тебя много?
— Смотря куда вам надо. Вы куда идёте вообще? — Шурка оставался приветливым и открытым. Чем настораживал меня всё больше и больше. Слишком щедрый. Так расщедриваются только те, кто на самом деле рассчитывает не отдавать ничего. А наоборот, прикарманить то немногое, что есть у вас. На память лезли рекламы финансовых пирамид — актёры в них были точно такими же приветливыми, отрытыми и щедрыми.