— И? Где-то тут складировал тушняк и патроны?
— Нет… — Она поравнялась со мной и пыталась отдышаться. — Он… стратегические запасы охранял.
Старательно выговорив словосочетание, она следила за реакцией. Я разочарованно усмехнулся:
— И иногда делился с тобой гостайной за вечерним чаем?
— Нет. — Она обиженно насупилась. — Но у него в ноутбуке точно всё есть. Я однажды подглядела. Там карты, коды всякие… И просто так карты были, документы в сейфе.
— Ага. И всё это в Москве. В управлении МЧС.
— Нет. — Девочка снова упрямо замотала головой. — У нас дома. Папа с него звонил по скайпу, когда бабушка заболела. И всё началось… Хотел узнать, что с нами, говорил, что скоро приедет. Но сейчас из-за работы не может. И… Я видела, как он… Прямо во время разговора…
— Переставал думать о чём либо, кроме еды. — Я угрюмо закончил за неё. — Жорой стал.
Она опять начала прерывисто вздыхать, посмотрела в пол и пустила слезу.
— Вынесли уже твою квартиру, вместе с ноутбуком. Ничего мы там не найдём.
— Ну а вдруг нет? Там же в хранилищах… Там и машины, и оружие, и одежда… Всё что нужно… Вам же всё равно некуда идти, как и мне. Я же вижу… — Москвичка утёрлась и натужно переложила банку с одного плеча на другое.
Ишь ты, какая зоркая.
Она продолжала напирать и аргументировать, заметив, что я перестал спорить:
— Вы же, может быть, теперь… Единственный… Ну… Взрослый… Который не хочет только есть и всё. Мальчишки-то тоже все как сдурели… Им в квартиру-то ещё просто так не попасть. А я знаю, где ключ спрятан запасной.
Перспектива, конечно, не сказочная. Метнуться через полстраны на поиски какой-то столичной хаты. С мизерным шансом найти координаты складов госрезерва. И в нагрузку — вот это ходячее несчастье.
Но долго ли я смогу шататься по местным полям, пока не загнусь от цинги. Или пока не ослабну настолько, что меня прирежут местные шакалята. Хорошо, если только прирежут.
В конце концов. О чём ты больше всего мечтал, сидя в четырёх стенах последние полгода до эпидемии? О свободе. Так вот она, твоя свобода. Такая, какой никогда раньше не было. Собрался разменять её на медленный голодный суицид?
— Сейчас и я мало чего хочу больше, чем поесть. Пошли. — Я забрал у неё капусту и зашагал в сторону самого высокого коттеджа в посёлке. — Вон туда. Там на чердаке жоры нас не унюхают. Попробуем твои соленья, переночуем. И с утра что-нибудь придумаю.
Девочка улыбнулась, шмыгнула и захлюпала рядом, соглашаясь:
— Правильно. Утро вечера мудренее. Так бабушка всегда говорила…
Глава 2
Глаза жертвы
О скором восходе солнца нас оповестил дружный хор воющих с голодухи жор. Они всегда приветствовали рассветы и закаты таким образом. Если, конечно, не валялись где-нибудь, обожравшись до полной одури.
Хотя, обычно жора переставал есть только тогда, когда еда поблизости кончалась полностью. Один раз я наблюдал, как пара заражённых глодала сгоревшую прямо в стойле корову. Надеясь дождаться окончания пиршества и отрезать себе пару кусков про запас, я прождал почти час. Они пихали в себя комки поджаренной говядины до тех пор, пока не лопнули раздувшиеся животы, вывалив наружу проглоченные куски и сизые внутренности. Они всё равно ещё некоторое время заталкивали себе в рот горелое мясо. В том числе и то, что только что из них вышло. Пока не ослабели от кровопотери. Так и не побаловался я тогда говядинкой.
В ванной комнате разорённого коттеджа ожидаемо нашёлся нетронутый комплект зубных щёток и нить. Одичавшие от свободы подростки и раньше-то не особо заботились о личной гигиене, а тут уж и вообще забили на все «взрослые» требования. Поэтому разнообразные мыльно-рыльные приспособления можно было найти проще всего и в больших количествах.
— А паста есть? — Девочка приняла у меня щётку и заглянула в зеркало, сразу же пытаясь расчесать спутанные волосы пятернёй.
— На запах мяты жоры сбегутся со всей деревни. И язык тебе отгрызут. Хотя, может и не зря…
За наше недолгое время знакомства я успел убедиться в том, что девчонка дьявольски болтлива. Ночью, пока мы осторожно хрустели вскрытой капустой, она спросила с набитым ртом, поначалу стесняясь:
— А как… А как вас зовут?
— «Эй ты».
— Нет, ну правда! Не могу же я вас так звать.
— Кир.
— Кир? Это как… Кирилл?
— Кир это как Кир.
— Кир… Есть… Был такой писатель, Кир Булычёв… — Она задумалась, хрумкая очередную ложку сочной овощной нарезки.
— Не слышал. — Я думал, что заканчиваю разговор. Но, как оказалось, я только что его горячо поддержал.