Д. В. Григорович был первый из крупных писателей, кто заметил талант молодого Чехова. Он уговорил Суворина поместить рассказы Чехова в «Новом времени», а сам вскоре отправил ему письмо (25 марта 1886 г.), в котором приветствовал большой, самобытный «настоящий талант» и потребовал от молодого автора уважения к собственному дарованию и серьезной работы. В творчестве Чехова письмо Григоровича имело решающее значение в определении жизненного пути, он «вдруг почувствовал обязательную потребность спешить, скорее выбраться оттуда, куда завяз...» (Д. В. Григоровичу, 28 марта 1886 г.). Об отношении Григоровича к Чехову свидетельствует и письмо Ал. П. Чехова сестре от 8 июля 1888 г.: «Вчера из Ниццы приехал Д. В. Григорович, расцеловался eo мной и заявил о том, что у нас в России нет критики и что такого гейни- ма как Антон недостаточно оценили <...>. Я <...> выслушал приблизительно такую речь... скажите брату, что такую фразу, как сравнение зари с подергивающимися пеплом угольями (рассказ «Агафья». — Н. Г.) был бы счастлив написать Тургенев, если бы был жив. Много, много у него прекрасных мест. Я их все отмечаю. У — талант, у силища!» (ГВЛ).
П. Д. Боборыкин писал в своих неопубликованных воспоминаниях о Чехове: «Мне было рекомендовано врачами читать как можно меньше. По утрам, за кофе, в столовой, где я всегда был один за ранним временем, я положил себе прочитывать по одному рассказу <Чехова. — Н. Г.>, никак не больше. Но меня они стали так «забирать», что я охотно преступал эту порцию и читал по два и больше рассказов» (ЦГАЛИ). 5 июля 1889 г. он писал Чехову: «...рискуя утомить единственный зоркий для работы глаз, с трудом отрывался от них. Это заменит Вам жалкие излишние любезности». Он благодарил Чехова за «правдивые и яркие рассказы, полные оригинальной новизны» (ГБЛ).
5 Две первые строки из стихотворения А. А. Фета, без названия (1850), которые часто цитировались как образец «чистой поэзии», чуждой гражданских мотивов.
Строки из стихотворений Н. А. Некрасова «Сеятелям» (1876 — 1877) и А. Н. Плещеева «Вперед, без страха и сомненья...» (1846).
Первый спектакль «Иванова» состоялся в театре Ф. А. Корша 19 ноября 1887 г.
В отзыве о спектакле «Иванов» П. И. Кичеев писал: «...никогда не подозревал, чтобы человек молодой, человек с высшим университетским образованием рискнул преподнести публике такую глубоко безнравственную, такую нагло-циническую путаницу понятий, какую преподнес Чехов в своем «Иванове» (Московский листок, 1887, № 325, 22 ноября); Флеров (Васильев) находил, что финал пьесы «несколько ходулен, характер Иванова обрисован не совсем ясно, трудно понять, зачем автор заставляет первую жену Иванова быть еврейкой; это мотив, остающийся неразъясненным. И тем не менее пьеса смотрится с интересом и удовольствием, ибо при всей неопытности автора в ней сказывается талант и выведены живые лица» (Московские ведомости, 1887, № 323, 23 ноября). Сам Чехов писал о первом спектакле «Иванова» брату Ал. П. Чехову 20 ноября 1887 г.: «Театралы говорят, что никогда они не видели в театре такого брожения, такого всеобщего аплодисменто-шиканья, и никогда в другое время им не приходилось слышать стольких споров, какие видели и слышали они на моей пьесе. А у Корша не было случая, чтобы автора вызывали после 2-го действия».
В декабре 1887 г. пьеса вышла в малотиражном литографированном издании московской «Театральной библиотеки» Е. Н. Рассохиной. Позднее была напечатана уже в новой редакции в «Северном вестнике», 1889, № 3.
Водевили Чехова «Медведь» и «Предложение» написаны были после «Иванова», в 1888 г.
О чтении Достоевского Чехов впервые упоминает в письме к Суворину 5 марта 1889 г.
См. вступит. статью, с. 12.
Спектакль успеха не имел. Бывший на премьере «Лешего» писатель А. С. Лазарев-Грузинский в одном из вариантов своих воспоминаний пытался объяснить причину неуспеха спектакля: театр Корша просил у Чехова «Лешего» для постановки, но Чехов, друживший с Соловцовым, режиссером только открытого тогда театра Абрамовой, отдал «Лешего» этому театру. Между театром Корша и театром Абрамовой «горела вражда, и борьба шла не на жизнь, а на смерть», что и отразилось на премьере. «Первый спектакль «Лешего» шел на праздниках <...>; с левой стороны две или три ложи бельэтажа были заняты артистами театра Корша, и их зловещие физиономии не предвещали решительно ничего хорошего. Играли «Лешего» очень недурно. <... > Первые акты понравились, автора, кажется, даже вызывали, не без легких протестов со стороны артистов театра Корша, но в антрактах они ходили в буфет, в фойе, среди публики и не уставали повторять: