— Ты говоришь про убийство как про что-то обыденное! — возразила Падме.
— Это неизбежность, — ответил Энакин, понимая, что ему придут больше заказов.
— Энакин… Пожалуйста, не делай этого, всё еще может наладиться, — сказала Падме, взяв его лицо в руки, заставляя его смотреть ей в глаза.
— «Всё наладится». Я тоже так думал, когда началась эта война. Но будучи частью войны, она поменялась моё мнение. Всё не наладится, пока ты сам не заставишь. Ничего не налаживалось, пока я был Джедаем и, как видно, не налаживается сейчас, — ответил Энакин напряжённым голосом. Слова исходили из его рта сами по себе, изначально он понятия не имел, как ей ответить.
— Изменились? Как именно? — сказала Падме. В этот момент в комнату вернулась Асока, которая смотрела то на него, то на неё.
— Поменялось так, что я больше никого не жалею. Жалость ко всякому отребью приносила только боль, страдания и ещё больше ненужного насилия. Это всё, что мы получали в обмен за наше сострадание, — ответил Энакин со злостью, но не к Падме, а к тем, кто убивал, мучил, уводил в рабство людей, и при этому не получал по заслугам за свои злодеяния.
Падме подавленно шагнула назад. Она долго всматривалась в его лицо, сравнивая его с тем маленьким мальчишкой на Татуине, который был полон надежд и мечтал только о том, чтобы освободить себя и свою мать от рабства.
Теперь, смотря на человека, стоящего перед ней, она видела лицо и душу, покрытые шрамами. Его надежды и чаяния изменились до неузнаваемости. Она знала, что война меняет людей, но не верила, что это коснётся и её Эни. Она верила, что он не поменяется. Как оказалось, это были лишь её мечты и надежды. Думая про всё это, она не заметила как он приподнял её лицо и поцеловал её в губы.
— Поверь мне. Когда-то я тоже верил, что все достойны второго шанса, но не сейчас. Есть много людей, которые твою доброту будут использовать против тебя, — ответил Энакин. После, он подошёл к окну и начал подниматься.
Падме, поворочавшись, посмотрела на Асоку. Её глаза, сфокусированные на уходящего Энакина, были наполнены симпатией и… пониманием?
— Ты знаешь, а он прав, — сказала Асока, разгладив края своей мантии. — Война меняет твоё мировоззрение, то, как ты живешь. Я уже не помню, когда в последний раз спала спокойно. Я всегда на страже, я не снимаю ботинки, когда сплю, потому что бой может начаться в любую минуту, а босоногим не повоюешь. Находясь там, ты вынуждена смотреть, как одни люди мучаются, борясь с другими, которые их мучают… это не похоже ни на что. Одно дело говорить об этом в Сенате, другое — находится там… переживая всё это.
Теперь она понимала, почему Асока показалась ей такой взрослой после стольких лет без общения. Она теперь была наполнена мудростью и знала, как пойти по жизни так, чтобы оставаться индивидуальностью, а не исполнять чужие приказы. Там было и что-то другое… Как будто за ней была тень призрака, от которой она не могла избавиться.
— Ты понимаешь ход его мыслей? — спросила Падме, на что Асока кивнула.
— Когда ты воюешь, потихоньку, начинаешь понимать. Но это не меняет всех одинаково, по какому-то шаблону. Я понимаю мотивы его действий, но я еще не привыкла к идее убивать безжалостно. Хотя, это не значит, что я не должна научится этому.
— Учится убивать никогда не будет чем-то хорошим.
— А незнание делает? — ответила Асока пустым смехом, похожим на звон колокольчиков. — Есть много чего, что люди заклеймили как плохое. Всё же, самое главное: правильные ли эти вещи или нет. После некоторого времени ты понимаешь разницу. Учится убивать это не хорошая вещь, но правильная. Можно сказать и наоборот, ничего не поменяется.
— Мораль делает из людей человека. Если ты позволяешь войне сделать тебя человеком без морали, то что остается в конце?
— Мы имеем свою мораль, мы знаем, что наша цель, это защищать невинных и карать провинившихся, мы не похожи на Сепаратистов или Ситхов. Хотя бы это делает нас лучше, — поправила её Асока.
— Как будто вы стали и судьёй, и палачом, — напомнила ей Падме.
— Если ты так думаешь, то нет смысла тебя переубеждать, — ответив, Асока вышла. Падме от отчаяния уткнула лицо в подушку. Когда она возвращалась из Сената, она не ожидала… такого. Ей было боязно за них, не столько за их жизни, сколько из-за перемен в их мышлении.
— Ты опоздала, — сказал Энакин.
— Нужно было поговорить с твоей женой.
— Знаю, знаю, ей не нравиться идея о том, что мы будем убивать людей, — сказал Энакин, махнув устало рукой.
— Так же, как и мне, но в отличии от неё, я понимаю, что это нужное зло.
— Я надеюсь, что когда-нибудь она тоже поймёт.
— Скоро она точно поймёт, — ответила Асока подбадривающем голосом.
— Надеюсь на это, иначе наш брак будет несчастливым, ну, по крайней мере, она будет не рада моей новой работе, — ответил Энакин, подготовив корабль к отлету.
— Когда мы прибудем к Кристофсису, я не стану ныть от того, что ты будешь меня мучить лекциями о вреде убийства, — продолжил Энакин, вежливо перебив её.
— Во-первых, я ненавижу читать нотации, чувствую себя старой и ответственной, как Оби-Ван. Во-вторых, читать нотации это по твоей части, так что можешь смело мочить всех налево и направо, не оглядываясь назад, — сказала она. — Ты говоришь об этом, как будто это плёвое дело.
— Это звучит просто, но так оно и есть, хотя сказанное тобою и мною разнится, — сказал Энакин. — Можешь отдохнуть часок-другой, у нас еще есть время до прибытия.
— Нет, спасибо, — сказала Асока, после чего отвлеклась на бибикание R2, — да R2, всё изменилось, даже больше, чем ты думаешь.
— Изменились, но в лучшую сторону, малой, — сказал Энакин эмоционально потрепав робота по голове, после, он кивнул, как будто говоря, — «Я надеюсь».
Война, это слово зависло в голове как вонь, которую не выветрить. Видимо ему не ускользнуть от неё, будь это галактическач война или же гражданская. Он почувствовал руку Асоки на плече, к его удивлению, она улыбалась во весь рот.
— Снова среди звёзд, Скайрокер? — задала она риторический вопрос, заставив его улыбнуться.
— Да, Шпилька, до того, пока этого не нужно будет делать.
— Скоро, Эни, скоро. Я не знаю насколько, но я чувствую, что этот день не за горами, — ответила Асока, подбадривающе похлопав по его плечам, после чего присела на кресло второго пилота.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал Энакин, вздыхая, отправив Затмение в гипер-космос. Он устало закрыл глаза, откинувшись в кресле.
Комментарий к Часть 12 - Что есть плохо, что есть хорошо
Вот вам еще в скидочку.
п.с еще раз прошу прощения за скрелоз автора.
========== Часть 13 - Везде Война ==========
— Мы на месте, — сказал Энакин, когда они вышли из гипер-космоса. Асока подняла лежавшую на руках голову, а её взор с пола переместился на приближавшуюся планету.
— Вы вошли в закрытую зону, если вы немедленно не доложите цель вашего визита, то будет открыт огонь на поражение, — сказал грубый голос, исходящий из передатчика. Приободряющее остановив Асоку рукой, Энакин ответил.
— Это корабль Теней, нас наняло правительство Кристофсиса для помощи в их войне, — ответил Энакин, не дрогнув ни капельки. В такие моменты вспоминалось, как Энакин Скайуокер может захватить внимание и уважение окружающих только своим голосом. Его деяния на поле битвы просто увеличивали это влияние в десятки раз.
— Право на посадку дано, пожалуйста, сядьте на Ликтюнскую башню для выяснения обстоятельств. Опасайтесь воздушных атак противника, пока пытаетесь сесть, — сказал голос. Энакин начал снижать корабль и входить в атмосферу планеты. Не успели они полностью сесть, корабль тряхнуло от взрыва упавшего неподалёку снаряда, благо щиты корабля выдержали.
— Дерьмо. Держись крепче, — сказал Энакин и начал снижать корабль, пустив его носом вниз. Он быстро засёк ударную точку противника, которая находилась у их аванпоста, в центре которой было большое противовоздушное орудие. Сконцентрировавшись на новой цели, прищурив глаза, он поймал правильный момент и выстрелил по огневым точкам противника. Щиты противника не выдержали его атаки и оружие взорвалось во мгновение ока.