— Ты бы лучше нанял более умных людей для охраны, ведь твой солдат утопил бы даже Гунгана своим идиотизмом, — ответил Энакин. Асока закрыла свой рот со всей силы, чтобы не заржать. Гунганы учились плавать раньше, чем учились ходить. Лицо солдата исказилось от злости и оба экс-джедая заметили, как его рука потянулась к оружию на поясе. Энакин медленно поднял руку, желая задушить солдата, по его виду можно было догадаться, что он хотел, но не мог остановить себя.
— Прекращай кривляться! — закричал Хордун, стукнув солдата по башке. Настолько сильно, что его голова откинулась на несколько сантиметров, — охотники за головами работают ради денег и не ведают жалости, а ты уже довёл их до предела. Такой дебил, как ты, не смог бы прожить в армии больше двух секунд.
— С этим мы можем согласиться, — сказала Асока, разминая запястья. — Ну, теперь-то ты закончил?
— Мы обыскали множество баз, но ничего не нашли, — ответил Хордун, приковав к себе внимание остальных восставших, которые были поглощены жарким спором экс-джедаев со своим товарищем.
— Подожди, ты серьёзно говоришь, что они не проводили эксперименты?! — осведомился один из бунтовщиков.
— Нет, никаких. Я не видел ничего необычного, ни странных каркасов, ни неестественных машин или фигни такого сорта. Просто заурядные машины, наличку или другие правительственные товары, они полностью чисты, — ответил Хордун своим обычным хриплым голосом.
— Подожди, это значит…
— Все, кто умер во время этой войны, умерли ни за что, — прервала Асока грустным голосом. Послышались звуки падающих тел. Это были солдаты, они не были в состоянии переварить информацию. Солдаты сидели с лицами, искривлёнными в сожалении и горе, включая Хордуна.
— Как это всё началось в первую очередь? — спросил Энакин.
— Честно говоря, начальные слухи были поверхностными, в лучшем случае. Странные слухи, необъяснимые причины смерти… Не успели мы опомниться, как начались массовые протесты с требованием свергнуть коррумпированное правительство, — отвечал Хордун, пытаясь при этом, ровно уложить свои растрёпанные волосы, — и это всё оказалось ложью. Во имя…
— Я предполагаю, что война теперь окончена?
— Да, так и есть. Теперь настало время возрождения, — сказал Свантон, войдя в комнату с двумя мешками. — Я взял это из хранилища. Это остальная часть ваших денег, ну и ваше оружие. Энакин и Асока с радостью взяли мешки, а оружие прикрепили обратно к своему поясу. Всё же, в воздухе висел один последний вопрос.
— Как именно выглядели трупы «подвергнутых пыткам» людей? — спросила Асока.
— На них были резаные и обожжённые раны. Разных размеров и форм, при этом ни одна из них не подходила под описание известных нам инструментов.
— Вы хотя бы подозревали, что ищете местного серийного убийцу? — спросил Энакин.
— Нет, конечно же. Из всех преступлений, совершаемых на Кристофсисе, убийство было наименее частым, — ответил Хордун, — даже так, там не было ничего… точного. Энакин только удивился этому. Такое не редко встречалось на любой планете галактики.
— Вот вам бесплатный совет, ищите виновника среди местных, — сказал Энакин и последовал за Асокой, которая выходила из комнаты.
Ни один из них не проронил слова, пока они добирались до Затмения. Они отказались от сопровождения и хранили молчание, пока не добрались до космоса.
— Это было… что-то с чем-то, — неловким голосом произнесла Асока.
— Абсолютно.
— Спасибо тебе, сам знаешь за что… — сказала Асока, на что Энакин повернул голову в её сторону. Её нормальный вид был сменён каким-то одиноким.
— Исходящие от тебя чувства были мощными, мне не нравилось, что они делали с тобой, — ответил Энакин, пытаясь сохранить спокойствие. Но эмоции в его глазах, положение тела выдавали его полностью. Радостно было то, что им не приходилось надевать маски при разговоре друг с другом.
— Как бы мне тоже. Ты был прав, когда говорил, что иногда приходится убивать, потому что надо, но… это таит в себе большее, если приглядеться вокруг внимательнее. Я бросила в бунтовщиков бронированный транспортник. Один из них не умер сразу, наоборот, он выглядел как персонаж из фильмов ужасов, нежели на жертву военного конфликта. Это просто… — остановилась Асока. Энакин пытался всеми силами сконцентрироваться на работе пилота.
— Как ты можешь жить, зная какая ноша у тебя на душе, — продолжила она, — он пытался убить меня и моих солдат, но он не заслуживал такой ужасной участи.
— В этом случае, тебя гложет не само убийство, а то, как ты его убила.
— Оба гложут, но вторая часть больше, — ответила она. Энакин, включив гипердвигатели, повернулся к ней с тоской на лице.
— Смотри, я не буду лгать тебе. Я смог быстро привыкнуть к убийствам из-за случившегося с моей мамой… — на этом Энакин замолчал, что заставило Асоку поднять взгляд с пола на него. Она никогда не слышала, чтобы он упоминал свою мать. Никогда!
— Если ты не хочешь…
— Видимо мне придётся тебе рассказать эту историю, — начал говорить Энакин, перебив её. Он взял паузу для того, чтобы перевести свой взгляд с неё на бесконечный космос. Асока чувствовала, как он пытался собраться со своими мыслями, он сложил свои руки на ноги в тщетной попытке остановить дрожь в коленях.
— Это случилось немногим раньше начала Войны Клонов, — сказал он, повернувшись к Асоке, — в то время, по велению Совета, я был назначен телохранителем Падме после того, как на неё два раза безуспешно покушались из-за её позиции о создании временной армии. Тогда я еще был Падаваном Оби-Вана, который сам был занят поисками заказчика, — продолжал он, — примерно в это время, когда мы были на Дженозисе, у меня случилмсь видения про мою маму. Воспоминания искажались, но смысл был ясным, она была в опасности, и я должен был, нет, был обязан вернутся на Татуин, я не имел права потерять её. Даже несмотря на то, как я ненавидел эту планету.
Асока заметила, как он сжал ногу и второй рукой, для того чтобы унять бесконтрольную дрожь. Его лицо засияло плеядой эмоций: они были повсюду, разлетаясь как лучики солнца от зеркала. Теперь стало понятно, почему Энакин был таким плохим Джедаем, но отличным пользователем Силы, он всё ещё подчинялся своим эмоциям.
— В то время я понимал, что не мог пойти, но Падме смогла убедить меня. Кончилось всё тем, что мы ушли и я встретился с моим бывшим владельцем, — он это сказал ядовитым голосом, рабство было ненавистным для Энакина больше всего, — он рассказал мне о том, как к нему пришёл человек, выкупил её и женился на ней. Я так много пропустил, будучи занятым джедайскими делами…
Энакин сжал свои руки настолько сильно, что его кровеносные сосуды были видны как под рентгеном. Теперь она понимала, почему он не говорил о своём прошлом, так же стало понятно, что она не была главной причиной его ухода из Ордена. Она была просто катализатором, не более.
— Я пошёл к этому человеку, он рассказал мне о том, как Песчаные Люди похитили её. Я пошёл искать её, сломя голову. Они мучили её и не давали умереть, чтобы мне хватило времени на последние, прощальные слова с ней, — сказал Энакин с закрытыми глазами, пока он не открыл их с ужесточённым взглядом на лице, — ты когда-нибудь чувствовала себя так грустно, что хотелось провалится под землю, а после тебя охватила такая злость, что она могла бы сжечь твою плоть и кости, как неугасающая лава на Мустафаре?
Асока не знала, что ответить, и была рада этому. Она никогда не чувствовала такую грусть и злость в жизни. Не говоря об одном дне или даже минуте. Энакин принял её молчание как отрицательный ответ.
— Я могу сказать тебе одно, это нарастает в тебе, охватывает тебя, тебе невозможно видеть и понимать здраво, всё твоё естество наполняет месть: слово превращается в чувство, чувство в действие, и это то, что я сделал. Я вырезал всех Песчаных людей в том лагере, женщин, детей, всех, без жалости. У меня не было сострадания по отношению к таким монстрам, — продолжал он, — всё же, именно мысли о том, что среди них не было достойных спасения, облегчило мне задачу. Они были из тех, которые думали только про себя и наслаждались убийством. Пока я не убиваю невиновных, я не буду чувствовать толики сострадания или сожаления. Никогда!