Утро. Кафе. Падающий снег.
Она смотрела на Джозефа, не отводя взгляда, и в его глазах ничего не видела – точно глядела в прозрачный хрусталь, не чувствуя ни тепла, ни души, ни сердца. Она прижалась к парню, а тот стоял как вкопанный и ничего не понимал – с опустевшим внутренним миром, где не летали птицы, не ходили пешеходы, не росли деревья и цветы.
Где не было абсолютно ничего.
Сжав его ладонь, она пустила свою первую слезу. Слезу счастья, что Джозеф рядом, что всё хорошо, но он был далеко-далеко, глубоко внутри, куда не пробраться лучику света, где нет любви и нежности – лишь жестокость, равнодушие и месть. Блуждая в себе, терзая мыслями о прошлом, настоящем и будущем, Джозеф терялся всё больше и больше, забегал в пещеру темноты, где воняло разложившемся трупом, летал в бездну неоправданных надежд и мечтаний, глотал всю боль, давился осколками своего отражения и плакал.
Но вот слышен рёв существ и душераздирающие крики тварей – ворота закрыты, назад пути уже нет. Одно предложение – а решение уже приятно, предательство засело в мыслях. Прости, печаль, он не смог поступить иначе. Он должен был тебя защитить, даже если для этого пришлось отдать на опыты.
Другого выхода просто не существовало.
Джозеф отдёрнул руку, когда хотел коснуться Делоры: та неподвижно лежала на кровати и мирно спала, тогда как он мучился запретом не прикасаться к ней. Он не мог этого сделать, не мог. Не после того, как он собственноручно сломал ей хребет жестокими словами. Той правдой, что так неожиданно вырвалась наружу в приступе панической атаки. Джозеф не мог контролировать себя в тот момент, не мог понять, что говорил, зачем и почему: отчаяние жгло глотку, воспоминания раздирали мозг в клочья, смертельный яд плескался в сердце. Он не мог больше держать этого в себе, не мог больше врать Делоре, не мог заткнуть свои мысли, не мог смотреть в её лицо и вместо всей её любви видеть этот уродливый шрам, тянущийся от правого глаза к подбородку. После того случая всё изменилось: и Джозеф, и Делора, и их взаимоотношения. Особенно сама Делора – точно стала другим человеком. Он иногда замечал, что с ней в какие-то моменты становилось не так, как обычно, а временами девушка не помнила какие-то дни или события. И каждый раз Джозеф корил себя за то, что сдался и пошёл к Ариверу, чтобы стереть память своему самому любимому человеку. Он всегда винил себя в том, что последствия стёрки памяти до сих пор преследовали Делору. Пожалуй, он винил себя слишком часто. Слишком.
И поэтому так ненавидел себя.
– «Когда дела совсем плохи, остаётся только смеяться».
Странный, в какой-то степени даже безумный смех раздался в комнате так неожиданно, что Джозеф в полной тревоге посмотрел на Делору, которая пару минут назад ещё спала. Но теперь она сидела в кровати и жутко улыбалась с лихорадочным блеском в зелёных глазах, что изучали парня так внимательно, что ему стало ещё тревожнее.
– Ты… как?
– Отвратительно, – растягивая гласные, она облизала губы и ухмыльнулась, – и всё благодаря тебе, Джефф Убийца.
В этот момент в Делоре оказалось всё не так: поведение, манера речи, коварный взгляд, настроение. Всё говорило о том, что с ней было что-то не так. И Джозеф с ужасом осознавал, что именно с ней могло быть не так.
– Я…
– Не хотел этого, мы все тут в курсе, – махнула рукой девушка.
– «Мы»? – не понял молодой человек, с трудом сдерживая своё беспокойство.
– Ещё один дурачок нашёлся, – закатила глаза Делора и ткнула в свою грудь пальцем. – Да, нас тут много. И представь себе, только благодаря тебе мы наконец-то вырвались на свободу. Так что спасибо за боевые ранения!
В этот момент Джозеф невольно осмотрел её тело: толстые слои бинта покрывали плечо и бедро, куда попали пули, когда он пытался её остановить. Джозеф мгновенно отмахнулся от воспоминаний, молясь, чтобы подействовали таблетки, и попытался сосредоточиться на новых проблемах.
– Я не понимаю…
– О, да вы два сапога пара! – рассмеялась девушка. – Хофф точно так же сказала!
– Что..?
Она протянула ему руку, точно собиралась поздороваться.
– Я Адлер. И мне бы хотелось тебя убить, но ты мне нужен. А ещё надо отдать тебе должное: я не ожидал, что ты сможешь выстрелить в нас.
«Я тоже такого не ожидал и больше всего на свете ненавижу себя за свою жестокость», – подумал Джозеф, но руку жать не стал, как бы ему ни хотелось коснуться родной грубой кожи и шрамов на пальцах. Он дал себе обещание, что не коснётся любимой, пока всё не исправит. Но как это сделать, если теперь вместо неё был… кто?