Не было во мне света, совсем не было.
Одна только т-е-м-н-о-т-а.
– Нельзя её убивать, нельзя! – закричал Динх, когда кто-то достал пистолет и нацелился на меня.
Но поздно – вот уже кровавое пятно растекалось по моей футболке, перед глазами всё поплыло, звуки превратились в удушающую какофонию, боль убивала разум.
Я упала, теряя сознание.
XV: А в небе плавают киты
Странно, чем глубже пропасть, тем сильнее она притягивает. Это притяжение на грани здравого смысла, когда дух захватывает от мысли о стремительном полете в бездну.
Марк Лоуренс
Я падала.
Словно спрыгнула с обрыва. Словно летела прямо в пропасть тьмы. Падала так долго и не могла это никак остановить.
Я не смогла.
Вокруг меня существовало столько людей, что дышать было почти невозможно. Они все отравляли воздух, все пускали свой яд души, уничтожали гнилью. Общество никогда не давало вздохнуть ни себе, ни мне полной грудью. Оно так и будет держать в стальных церберских цепях, следя за каждым твоим движением, каждым вздохом, каждой уходящей частичкой жизни.
Я сама выбрала эту судьбу.
Всё это для меня теперь было чужое. Я умирала… и чувствовала себя ненужной, где бы я ни появлялась. Люди меня не любили. Я же печаль. Никто не любил печаль. Все ненавидели её.
И я тоже.
Меня оставили совсем одну.
Страшно. Больно. Одиноко.
П-е-ч-а-л-ь-н-о.
Я падала и не могла достигнуть дна. Из-за тебя я хотела умереть, из-за тебя я хотела жить. У меня была ты, мама, теперь у меня не осталось никого. Мы боролись вместе, преодолевали боль, старались морально держаться и не сломаться после предательства. И всегда вместе.
Теперь я одна.
Все эти люди, окружающие меня – никто. Они просто задний план, нужны для фона. Фона моей полноценной жизни. У меня было всё и в то же время – ничего. Как мне жить, когда я так боялась? И страх ведь становился всё сильнее… Мне не хватало толчка для преодоления своих проблем, не хватало свежего глотка воздуха среди всех тех людей, что отравляли его и губили всё на своём пути. Они все ненастоящие, они только делали вид, что им было дело. До чего? Возможно, и до меня. Но вряд ли. Никто из них не захотел связываться со мной, увидев, что внутри всё оказывалось не так, как снаружи. Хотя увидел ли кто-нибудь из них хоть что-нибудь…
Только Джозеф и Филис.
Но их здесь нет. Я одна в этом смоге, одна парила над чёрной пустыней, одна была среди чёрных крылатых монстров, так похожих на воронов, одна в своих мыслях, одна в своей жизни. Сама с собой. Всегда и везде…
Делора.
Я не могла по-настоящему воспринимать своё имя. Был ли в нём хоть какой-то смысл? Я лишь слышала в нём боль, злость, ложь и слабость. Это то, из чего я оказалась соткана, как паутина ткалась пауком, как тьма плелась в ловушку для света.
Я ненавидела своё имя.
Я так старалась. Старалась заботиться о маме, дать ей всё, чтобы она осталась со мной. Быть опорой, поддержкой, якорем в океане. Но она утонула, оставив меня одну на плаву, среди этого сброда чаек, что были готовы напасть на меня в любую секунду, стоит только сделать хоть один неверный шаг. И тогда дно окажется не таким уж и страшным. Смерть – единственное примирение со своей ненужностью. Уйдя, мама забрала не только свою поддержку. Она забрала меня всю. Без остатка. Будто высосала из меня все живые чувства и эмоции, что были, и захватила с собой.
Опустошена, разбита, слаба, жалка.
Это я.
Я устала бороться, всё это съедало, душило, убивало. Мне так страшно, что хотелось кричать в агонии, разрушая всё на своем пути, лишь бы меня не трогали. Я задыхалась в собственной крови, я погибала. Во мне ничего не осталось – только выжженное поле собственного сердца.
Я сорвалась. Упала. Падала так долго. Но теперь видела дно. Возможно, мы скоро вновь увидимся…
Дорогая мама, спасибо за эту прекрасную жизнь, и прости меня, если я не любила её достаточно сильно.
– Делора!
Что-то знакомое, что-то далёкое, но размытое, непонятное. Не осталось сил осознать, что происходило и где я оказалась. Бледно-серый туман обволакивал со всех сторон, ласкал кожу, ватными пальчиками касался лица, обводил контуры моего лица и тела. Обнимал, целовал, залезал в рот, кружил голову – вёл себя как самый настоящий друг, которому можно было доверять. Сладостное, приторное чувство облегчения и некого счастья заполнило грудную клетку сахарной ватой тумана, в котором я каким-то образом парила. Уже не падала, а куда-то летела… но на чём? И куда?