Ха, ха, ха!
Смерть так рада поиздеваться надо мной,
Смерть так рада взять меня с собой.
Смерть хотела жрать,
Смерти есть что брать.
Ха, ха, ха!
Смерти нет до человека дела,
Смерть и жизни не имела.
Смерть не чувствовала ничего,
Смерть не знала никого.
Ха, ха, ха!
Смерть смеялась надо мной,
Смерть питала весь мой гной.
Смерть пришла за телом,
Смерть обводила меня мелом.
Ищите, ищите!
Знайте, знайте!
Жизнь не так уж и хороша,
А смерть так добра!
Ха, ха, ха!
Жуткий смех всё ещё стоял в ушах, когда кит плавно нырнул в свой портал из тьмы и вынырнул уже в где-то в вечернем небе: большим жёлтым глазом на нас смотрело солнце, посыпая облака разными цветами – самые близкие, как родные люди, светились ярко-оранжевым или белым, дальше – бледно-голубые, сливающиеся с таким же по окрасу небом, а ещё дальше – сиреневые, плотные и недружелюбные, как далёкие прохожие, знать о которых мы вряд ли когда захотим. Мягкими кучными волнами облака улетали от нас в противоположную сторону, тогда как мы двигались вперёд и вперёд – над далёкой землёй, которую не было видно с такого высокого расстояния.
– Обожаю это место!
Адлер раскинул руки в стороны, всей своей сущностью ощущая свободу и радость. Но это лишь иллюзия – мы находились в моём воображении, а не в реальности. На такой высоте мы вряд ли смогли бы так спокойно дышать, как до этого дышали в космосе, вряд ли бы ничего не чувствовали, кроме мнимого порыва ветра. Почему-то я не могла как Адлер раскинуть руки, улыбаться от уха до уха, кричать от восторга и довольствоваться ложными ощущениями – я слишком сильно цеплялась за реальность, слишком сильно дорожила своими недавними воспоминаниями, слишком сильно боялась забыть, что это всего лишь сон, а не действительность. Я хотела проснуться, а не навсегда потеряться где-то у себя в воображении. Стать окончательно сумасшедшей – самое меньшее, чего я хотела.
Но именно к этому меня и тянула собственная бездна мрака.
– И часто ты тут бываешь? – спросила я, внезапно озадачившись.
– О, да вот совсем недавно, когда влезал тебе в мысли, пока ты где-то бодрствовала, – будто это так и должно быть, беззаботно махнул рукой Адлер.
– Это не смешно, Ад, – мрачно сказала я, отстранившись от него насколько это возможно.
– Твоей серьёзности хватит на нас двоих, детка, – рассмеялся он, совершенно не собираясь вникать в мои слова.
– Ты. Прекрати. Улыбаться, – ни капли не разделяя его оптимизма, прорычала я.
Парень лишь ещё шире улыбнулся, вытянув при этом, как всегда, язык.
– Боишься моей ослепительной улыбки?
В очередной раз я его проигнорировала, чего, пожалуй, так часто не делала ни с кем, кроме него. Оно и не удивительно – почти на все мои замечания я знала, что ответит моя «копия». Отчасти потому, что я сама любила так отвечать, отчасти потому, что Адлер до сих пор казался мне тем человеком, точно я знала его очень и очень давно, но просто… не помнила. Или не хотела вспоминать?
Чёрт.
Запутанность, потеря, незнание – ненавистные ощущения, что с каждым днём оставляли на моей душе всё больше и больше ржавчины, всё больше грязи и слизи. Они кислотными дождями омывали другие чувства, отравляли мысли, проникали в самые далёкие углы, которые до этого всегда оставались сухими. Но не сейчас. Всё – мокрое, словно от растаявшего снега. Но это таял мой лёд, незаметно построенный за несколько лет, но что там под ним, что? Желчная правда или подлое самовнушение? Психическое расстройство или обычная амнезия? В моей памяти что-то было, но вот что – я никак найти не могла, словно только что проснулась от сна и, казалось бы, запомнила его, но когда начинала подробно вспоминать, понимала, что ничего не помнила. Но при этом прекрасно знала, что сам сон был. Точно так же и у меня – я знала, что воспоминания были. Но докопаться до них – невозможно. Нужен был катализатор, какие-то события или новые лица, чтобы понять, что там хранилось под коркой льда, который я только-только начала греть. Осталось теперь набраться терпения… но проблема лишь в том, что у меня не было столько времени.
Ведь я умирала.