– И учёные ничего не говорят по этому поводу, – тихо добавил Мэйт, внезапно сделавшись не таким весёлым, каким всегда старался быть. – Вот только смогли изобрести «сыворотку равнодушия», но ни до чего реально спасающего так и не дошли.
– Пока люди умирают пачками…
Я резко затихла, заметив среди мимо проплывающих домов очередные горящие квартиры. Слёзы, сажа, ожоги, крики – разбитые люди, разбитые жизни, разбитые сердца. Всё погибало от огня, всё сжирал этот вечно голодный монстр, всё. И не нужны были сейчас ему ни порох, ни искра – лишь люди: их необузданное желание быть замеченными, осквернённые души, недальновидные сознания, подлые мысли и ложные чувства. Пламя всемогущества, беззакония, ярости и способности вытворять всё, что угодно, превратилось в настоящее пламя, что сейчас сжигало новые дома, новых людей, новые города. Вспышка за вспышкой – и весь мир тлел, как муха, над которой издевался гадкий мальчик, оторвавший ей крылья и положившей её прямо под лучи солнца, проникающие сквозь стекло лупы.
Гори, гори, гори, мелкая ты тварь. И забери с собой всю заразу – этих людишек.
– Будешь проводить эфиры? – вернул меня в реальность уже взбодрившийся голос Мэйта.
– Не знаю, – немного задумавшись, ответила я. – Пока нет, наверное. Слишком много забот и проблем, да и у других тоже. В последнее время актив в Instagram резко спал.
– Наверное, многие тоже заразились…
– Надеюсь, что это не так, – искренне пожелала я.
– Я тоже, – оптимистично согласился друг. – А как там у тебя с ощущениями реальности?
Нервно поёрзав на мягком сиденье, я покосилась на среднего лет водителя, который по приказу Элроя должен был довести меня до дома Джозефа и обратно. Но мужчина увлечённо слушал музыку, качая в такт головой, и совершенно не обращал на меня внимания. По крайней мере, очень хотелось верить, что он и вправду не обращал ни на что внимания, кроме заснеженной дороги и своей музыки. Из-за хаоса, творящегося в мире, многие перестали работать, в том числе и дворники, поэтому ездить и тем более ходить по улицам стало ещё труднее, чем раньше, из-за большого количества снега, которым щедро одаривал всех нас Колдстрейн.
– Я…
– Прости, я лишнее спросил, у тебя и так куча проблем, – спохватился с извинениями Мэйт, и я буквально ощущала его стеснение за многие километры.
– Ничего. Просто… мне кажется… кажется, что стало даже хуже, – оказалось тяжело признавать, но я держалась твёрдо. – Вместо того, чтобы хоть как-то ощущать реальность, я ещё больше её не чувствую. Иногда даже кажется, что моим телом управляет кто-то другой, воспоминания приходят каким-то урывками: вчера вообще всё оказалось каким-то странным – то я там была, то уже в другом месте, то вообще очнулась на кровати… Я теряюсь. И с каждым днём всё сильнее. Никак не могу ощутить себя. А ещё эти безумные мысли, страхи, сны… Никак не могу прийти в себя. Теряюсь самой себе. В оболочке, в проблемах, в мыслях, в душе… Везде.
Меня нет, меня нет, меня нет.
Меня нет.
Нет, нет, нет.
Не существовало.
До чего же жутко. До чего же страшно. До чего же тошно.
Чёрт, черт, чёрт.
Почему я не могла быть собой? Почему так сложно держаться в реальности? Почему так сложно ощущать себя в собственном теле? А может… может, это вовсе и не моё тело? Я помнила, что раньше была другой: с короткой стрижкой, без пирсинга, без горбинки на носу, без шрамов, без ничего. Носила почему-то всегда всё зелёное, как цвет моих глаз, и имела хоть какой загар, а не так смертельная бледность, что украшала сейчас мои впалые щёки. Всего два года назад я была совершенно другим человеком, по крайней мере, внешне, но сейчас – я такая, какая была. Но была ли я на самом деле? Было ли во всём этом хоть что-то от меня настоящей?
До чего же странно.
Так странно, что это могло происходить только со мной. И ни с кем больше – я оказалась в этом полностью уверена.
Прощание с Мэйтом вышло скомканным: он куда-то заторопился, пожелал мне удачи во всём разобраться, в том числе и в самой себе, и отключился. Как раз в это время мы доехали до дома Джозефа, который встретил меня чуть ли не родным видом парадной и многочисленных окон, выглядывающих из-за заснеженных деревьев. Сердце в груди непроизвольно сжалось – так давно я здесь не была. Так давно не видела Джозефа. Мне вдруг отчаянно захотелось его увидеть: когда цель оказалась так близка, я быстро вышла из дорогой машины и поспешила к квартире, где меня ждали приятные запахи, тёплая обстановка, до каждой трещины знакомые стены и потолок, любимые цвета, атмосфера и… всё, кроме Джозефа.