В рёбрах ковырялись черви, в сердце заползали змеи, мысли отравляли кислотой – так паршиво стало на душе. Я вдруг чётко и ясно возненавидела себя: за свои поступки, за свою недальновидность, за свои ошибки и мысли. Как теперь быть? Я приехала сюда, чтобы всё решить, и на мгновение мне показалось, что справилась со своей целью, но сейчас я чувствовала себя ещё больше запутанной в своих чувствах, мыслях, выборах. Так много всего, а время гнало в шею, не щадило спину ударами ремня, грызло совесть, насыщалось моими слезами. А я всё надеялась на его милость…
Сдохни же наконец, печальная ты грусть, сдохни.
– Эй, всё хорошо, – Джозеф вдруг встал, нежно обняв Филис, как недавно обнимал меня, начал гладить по её кудрявым длинным волосам, хотя она не плакала, лишь потерянно смотрела перед собой. – Помнишь, что ты мне говорила, когда мне тоже было так плохо и грустно? Помнишь? «Какого это – снова склеивать себя по кусочкам? Скажи, какой это раз? Первый, второй, пятый? А ведь с каждым разом становится всё сложнее, с каждым разом частички всё уменьшаются и уменьшаются. Скоро ты начнёшь понимать, что сам можешь не справиться с этой задачей; скоро ты поймёшь, что не все люди достойны твоего внимания, и ты станешь тем, кем не хотел бы стать, но у тебя просто нет выбора, – станешь чёрствым эгоистом, скрывающим всё в себе и больше никому не раскрывающий свои объятия. Ты просто устал, и это нормально – все устают. Но ты устал чувствовать всё это, раз за разом собирать себя по кусочкам, раз за разом подбирать всё то, что разбил другой человек и ушёл. Ушёл, не проронив ни слова, просто оставил тебя со всем, что в тебе есть: с болью, ч горькими словами и с желанием умереть. Однако когда-то ты преодолеешь себя, выкинешь весь тот бесполезный мусор, что причиняет тебе боль и ограничивает тебя. Тогда ты не будешь больше размениваться на пустых людей, не захочешь верить, как раньше, а люди перестанут тянуться к тебе, как прежде. Тогда ты будешь жить просто для себя, всё делать для себя, все вещи, поступки – всё это лишь для себя. Делай, что хочешь, плюй на косые взгляды со стороны, забей на мнение этих мелких, погрязших в стандартах, ярлыках и навязанных ценностей людей – они не стоят твоего внимания, твоей доброты и любви. И станешь ты тем, кем хочешь быть, только тогда, когда поймешь, что счастье всегда было лишь в тебе. И только после этого появится тот, кто сможет понять тебя и разделить это счастье с тобой».
Я с тихим удивлением и с трогательностью смотрела на них, не в силах поверить во всю безграничную любовь, заботу и понимание между ними. Я смотрела на них, как на что-то удивительно наивное, милое и доброе – точно только что родившееся неизвестное существо, пленяющее своей красотой. С ещё большим удивлением я заметила, как поразительно хорошо они подходили друг другу, будто Джозеф не был знаком с Филис всего неделю, а знали они друг друга вот уже несколько лет – как новая книга с очень древним текстом. Меня не покидало ощущение, что так оно и было, однако меня не это не расстроило – ведь я никогда не умела утешать людей так, как делали это два моих самых дорогих человека. И как это делали они друг для друга.
Они дарили мне улыбку даже тогда, когда им хотелось умереть.
XIX: А безумие оказалось слишком близко
Весь мир съехал с катушек и единственный имеющийся выбор – кем стать: шизофреником или параноиком.
Фредерик Бегбедер
«…За последнюю ночь сгорело более десяти квартир, за последний день – не менее двадцати, за последнюю неделю – больше ста. Из-за пожаров и взрывов пострадали не только жилые дома, но и магазины, рестораны, школы и даже детские сады. Многие предприятия закрылись, ещё больше оказались разорены или разграблены. Полиция не в состоянии следить за порядком, тюрьмы переполнены – столько за последнее время появилось криминальных личностей. Люди недовольны тем, что власти отбирают их родных и близких, когда те воспользовались своей «болезнью», ведь многим осталось жить не больше недели. Появилось очень много сумасшедших: кто-то сошёл с ума от горя, кто-то из-за своей мнимой мощи, а кто-то из-за «сыворотки равнодушия».