Машинально подняв к глазам наручные часы, Завалишин вдруг осознал: – Сегодня понедельник… Сегодня же флотские ученья по ПДСС.
Старший лейтенант уже не раздумывал. Спрыгнув с пирса на береговую гальку, он пошел вдоль полосы прибоя. Собрав выброшенные на берег куски досок и связав их брючным ремнем, Завалишин разделся донага, сложил одежду на связанные доски, сверху пристроил фуражку. Сложил в нее наручные часы, удостоверение и деньги. Аккуратно опустив эту конструкцию на воду и толкая ее перед собой, поплыл в сторону корабля. В сплошной темноте августовской ночи, когда до корабля оставалось метров 60, Завалишин увидел со стороны городских причалов ходовые огни судна и услышал приглушенный шум работающего двигателя. Дежурный городской катер шел прямо на него.
Завалишин, боясь попасть под винт, заметался, оттолкнул от себя ставшую ненужной одежду и короткими саженями рванулся в сторону крейсера. Катер прошел в трех метрах от старшего лейтенанта. Волна, идущая от форштевня, накрыла его с головой. Вынырнув и отдышавшись, Завалишин огрызнулся вслед катеру: – У, сука!… Как щепку чуть не расколол!
Поиски одежды ни к чему не привели. Удалось выловить только фуражку, набравшую пузырь воздуха под белый матерчатый чехол.
– Вот нефорта, – натягивая фуражку на голову, причитал Завалишин, – Документы, деньги, часы – все на дно!
Доплыв до левого трапа корабля и с трудом забравшись на нижнюю его площадку, старший лейтенант отдышался и прислушался. Крадучись, стараясь не шуметь Завалишин поднялся по трапу и заглянул через борт на палубу юта. На правом борту у лееров спиной к нему стоял вахтенный офицер капитан-лейтенант Борисов.
– Этот сразу всем доложит, поднимет на смех на весь свет, да еще приукрасит, что форму одежды нарушал – был в фуражке с повязкой «РЦЫ» на голой руке, – оценил возможности вахтенного офицера Завалишин.
Стараясь не шлепать босыми ногами, командир трюмной группы выскочил на деревянную палубу юта и на цыпочках рванулся к трапу, ведущему на шкафут и по шкафуту в люк медблока.
Борисов, уловив какое-то движение, быстро подошел к левому трапу. Обнаружив следы босых ног, выскочил на шкафут. В люке медблока, как ему показалось, кто-то скрылся.
Борисов понял что попал. Какая-то зараза вылезла из воды – быстро соображал он, – если это матрос из самохода – это одно! А если это начались ученья ПДСС… – Надо докладывать!!
Дойдя до люка в медблок, Борисов подумал, что все равно в одиночку ему не поймать водяного. Подниму дежурного – пусть принимает решение!
Через пять минут дежурный по кораблю уже рассматривал подсыхающие следы босых ног
– А что сигнальная вахта! Как обычно – спит? – спросил он. Борисов замялся…
– Сейчас выясним, – промямлил он. Вахтенные сигнальщики на запрос в один голос заверили, что ничего подозрительного не заметили, кроме городского катера, прошедшего по расписанию. Через 10 минут, поднятый дежурным по кораблю, старпом с карманным фонарем высвечивал маршрут движения босых ног по шкафуту медблоку коридору офицеров… дальше следы пропадали.
– На вечерней поверке были все? – спросил старпом дежурного.
– Так точно. Проверил и больных в медблоке!
– Объявляйте боевую тревогу! Вахту ПДСС выставить немедленно! – принял решение старпом, а про себя подумал: – Хорошо, что командир на берегу. Разберемся без нервотрепки и реверансов.
Еще через 10 минут, получив доклады о занятии мест по боевой тревоге, старпом приказал осмотреть все корабельные помещения…
Старшему лейтенанту Завалишину так и не удалось добраться до каютной койки. Сидя на своем командном пункте, он терзался, что утопил удостоверение, что из-за него экипаж сидит на боевых постах по тревоге, но доложить о своих терзаниях так и не решился.
В 5 часов утра выставленные на баке крейсера вахтенные ПДСС обнаружили в воде у якорь-цепи двух аквалангистов. Они были задержены. Флот начал учение на 3 часа позже, чем крейсер. Фактор внезапности был потерян…
Старпому в приказе комбрига была объявлена благодарность за высокую организацию службы. Завалишин через три дня после злополучного заплыва написал рапорт о потере удостоверения личности по неосторожности.
СЕРДЦЕ КОРАБЛЯ
По всем линиям громкоговорящей связи крейсера раздается команда: «Командиру БЧ-5 прибыть на ГКП!»
Командир укоризненным взглядом встречает широкоплечую фигуру механика, капитана 2 ранга Бокова, загородившего собой весь просвет двери главного командного пункта.
– Виктор Иванович! – обращается командир к Бокову, – Никак не могу вызвать на связь «Пост энергетики и живучести!» – в голосе командира раздражение и досада.
Для наглядности командир берет микрофон и, щелкнув тумблером на переговорном устройстве, громко выговаривает: – «ПЭЖ-ГКП» -…следует десятисекундная пауза. Командир многозначительно взглянув на механика, снова повторяет вызов. Динамик громкоговорящей связи молчит…
– Вот видите, Виктор Иванович! Никого! ПУСТОТА! Это же не рубка дежурного, не каюта! Это сердце корабля! И сердце не бьется?! – и снова в голосе командира раздражение и досада.
Механик молча подходит к коробке «каштана», берет из рук командира микрофон и тихо, но внятно командует: «ПЭЖ, эп твоя мат-ГКП»…
Еще не успела выдохнуться кинема глухого звука «П» с губ механика, как динамик ожил и сквозь электронный шелест ПЭЖ откликнулся четко и делово: «Эсть ПЭЖ твоя мат-ГКП, старшина 2 статьи Насыров…»
Командир без слов лишь движением губ, бровей и подбородка выстраивает на лице гримасу удивленного недоумения.
– Сегодня, товарищ командир, в ПЭЖе «флагманская» вахта из Самарканда: Насыров и Касымов, – комментирует Боков бесцветным монотонным голосом отзвучавший диалог.
– Нынче сердце корабля бьется только через «эп твоя мат», – механик умело копирует интонацию матроса Насырова. – Иначе не пробить! АЗИЯ!…Разрешите идти?!
Командир, справившись с лицевыми мышцами, молча утвердительно кивает.
Когда за механиком закрылась дверь, из динамика напористо вырывается снова: «Эст ПЭЖ твоя мат-ГКП, старшина 2 статьи Насыров!»
Командир подносит к губам микрофон и спокойно спрашивает:
– Насыров, командир, проверка связи! Как слышно?
– Слышно, товарыш командыр!
ПИКИРУЮЩИЙ КЛИМОВ
Капитан 3 ранга Климов расписался под замечаниями дежурного по кораблю на его подразделение. Захлопнул журнал и бросил его в руки рассыльного.
– И передай этому «рогатому» майору, товарищ матрос, я сегодня заступаю дежурным по БЧ-5, замечаний на его отличный артдивизион будет не меньше… Понял?!
Климов зло уставился в лоб рассыльного.
– Так точно! Разрешите идти?! – и, получив разрешение, рассыльный четко развернулся и вышел из каюты командира электротехнического дивизиона.
После заступления на дежурство Климов, предвкушая увидеть на утреннем построении грустное лицо командира 1-го артдивизиона, энергично обдумывал план действий.
– Хорошо бы выявить групповую пьянку, мордобой с годковщинкой, на худой конец – сон на дежурстве, – злорадно фантазировал Климов.
Весь вечерний распорядок дежурного по БЧ-5 и был построен на решении этой непростой задачи.
В 2 часа ночи, прокравшись на цыпочках по коридору до трапа, ведущего в кубрик 1-го артдивизиона, Климов, обхватив поручни трапа руками и ногами, головой вниз съехал по ним в кубрик. Этот вид передвижения был придуман Климовым для максимального использования фактора внезапности: минимум шумности и эффект опрокинутой головы обескураживали даже специально выставленного на «шухер» матроса.
Но дневальный по кубрику не спал, а под дежурной лампой читал газету.
Климов, вися вниз головой, сразу начал делать замечания: