– А умней ничего не придумать! – выпуская дым из ноздрей и закручивая кончик левого уса перед открывшемся зеркалом на внутренней стороне двери шкафа, объясняет Балабанов, – Грабителя надо взять с поличным – Так?!… Так! А как? Даже если он и войдет в каюту, но не полезет в шкаф, это не есть повод, чтобы его обвинить в воровстве! А когда он откроет шкаф… – Балабанов со смаком делает глубокую затяжку «БТ-чиной» и снова подкручивает ус, взглянув на себя в зеркало, – вот тут и бей его дубиной между глаз, как взятого с поличным… По праву!.
В 16.30, вооружившись камбузной скалкой, мичман Эсик сидел в шкафу своей каюты…
Именно в этот промежуток времени, когда он производил доклад своему непосредственному начальнику, помощнику командира по снабжению капитану 3 ранга Крынкину, и происходило таинственное исчезновение спирта…
Балабанов в это время находился в каюте Крынкина.
– …Я даже и не знаю, что и думать, товарищ капитан 3 ранга, – преданно смотря в глаза офицеру, доверительно убеждает Балабанов, – он мне так и сказал, что на доклад к вам ходить больше не будет. Сказал, что сам будет принимать доклады в своем шкафу… Вы меня сигареткой не угостите, товарищ капитан 3 ранга?… Я хотел сразу к начмеду, но потом подумал – лучше сначала вас проинформировать.
Помощник по снабжению посмотрел на наручные часы, вытащил пачку «Стюардессы» и протянул ее Балабанову.
– А можно две, товарищ капитан 3 ранга, одну на после ужина… – заискивающе мурлычет Балабанов.
– Да, что-то не идет Эсик, – барабаня пальцами по столу, – задумчиво произносит Крынкин, – телефон в каюте тоже не отвечает…
– Так я и говорю, что он в шкаф телефон еще не провел, а вы мне не верите! Эх, товарищ капитан 3 ранга, – тянет масляным голосом Балабанов, вытягивая из пачки «Стюардессы» три сигаретины, – Напрасно вы мне не верите! Я и раньше замечал за ним всякие странности – он стал подозрителен и агрессивен! Не верите? Вот давайте пройдем к нему в каюту и убедимся, – пряча в нагрудный карман сигареты и преданно смотря в глаза помощника, предлагает Балабанов.
– Ну, смотри, «Барабан», если это опять твои подколки? – испытывающе смотрит на Балабанова Крынкин.
– Пойдемте, сами убедитесь! – правдиво смотрит в глаза помощнику «Барабан»
Помощник снова смотрит на наручные часы, встает из-за стола и кратко бросает, -Веди!
Проходя мимо каюты начмеда, помощник приоткрыл дверь и попросил, – Прервись! Есть небольшое дело!
В каюту шкипера Балабанов не зашел, а пропустил вперед начмеда и помощника.
Сам, борясь с пароксизмами смеха, привалился спиной к каютной переборке.
Помощник командира занимался в свое время боксом и имел хорошую реакцию.
Когда скалка со всей шкиперской силой неслась «по праву» в лоб помощника, он успел головой нырнуть влево. Скалка попала по погону над правой ключицей, тем самым ослабив ответный прямой в лицо, который послал на «автомате», как учили, Крынкин…
Николай Курьянчик
Родился в 1954 году в Белоруссии. После окончания в 1976 году ВВМИОЛУ имени выдающегося мореплавателя Ф.Э. Дзержинского проходил службу в ВМФ исключительно на Тихоокеанском флоте на атомных подводных лодках. При этом, постоянно общаясь с ядерными энергетическими установками, достиг должности командира электромеханической боевой части (БЧ-5). Участвовал в дальних океанских походах, отдавал интернациональный долг, был членом КПСС, мастером военного дела и кандидатом в мастера по гиревому спорту. Освоил горные лыжи, виндсерфинг, сноуборд и, не отрываясь надолго от службы, активно участвовал в марафонах, турпоходах и восхождениях. Закончил военную службу на рубеже смены тысячелетий путем сокращения штатов в звании капитана 1 ранга, выполняя обязанности старшего преподавателя Учебного центра на Камчатке. В период краткой гражданской жизни поработал тренером парусной секции, корреспондентом газеты «Тихоокеанская вахта» и инспектором по утилизации атомного подводного флота. Писать начал для восполнения пробелов в литературном творчестве со стороны «механических» офицеров. Считает, что если никто не берется этого делать, то почему бы не взяться ему?
ЦУСИМА
…не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы Русского Флага…
Вьетнамская база Камрань осталась далеко позади. Там произошла смена экипажей атомохода – первый экипаж, отморячив свои полгода вместо предполагаемых девяти месяцев, возвращался во Владивосток на среднем десантном корабле.
«Стоял ноябрь уж у двора». Здесь, в Китайском море, был бархатный сезон или второе лето. Голубое, безоблачное небо; теплое ласковое солнце; изумрудное море. Тропическая форма одежды и непривычное полное ничегонеделание. Вся служба заключалась в дежурстве по команде – мичман пасет матросов – и трех построений в трюме на танковой палубе на подъем Флага, после обеда и перед сном. Загорали и читали днем; вечером, закрепив на носовой башне экран, крутили кино. Курорт! Слегка угнетал сравнительно скудный надводный рацион, и пронырливые офицеры-подводники пошли брататься с офицерами-надводниками. Дело в том, что подводники – прямые потомки пиратов, причем самых беспощадных. Все, что обнаружено – цель, а всякая цель подлежит уничтожению. Легкий холодок взаимного презрения, заложенный еще в училищах, преодолевался либо землячеством, либо теплым тропическим шилом, настоянным на всевозможных цитрусовых корочках. Братского напитка оказалось много только у КИПовца ГЭУ, и поделившись тайной со своим однокурсником, комдивом-два, друзья пошли прочесывать на лояльность «люксов»-надводников. Боевой частью пять на этом корабле командовал единственный офицер-механик, старший лейтенант, который дневал и ночевал у своих редко исправных дизелей польской сборки. Вышли на офицера-связиста. Он спал в рубке связи и в каюту приходил очень редко – попить чайку и проверить качество приборки. Наши связист и начальник РТС общались с ихним старпомом – тоже однокурсники. Связист-надводник оказался неразговорчивым и не очень общительным, но после первых посиделок просто отдал подводникам запасной ключ – владейте. Заходили перед сном пропустить «по пять капель под сухарик» и послушать приемник. Москва вещала на низкие широты только на местных языках, а вот песни были на русском. И на том спасибо. Если хозяин-связист «был дома», вестовой приносил чай, хлеб с маслом, консервы всякие… Врубали хозяйский «Панасоник» и крутили Высоцкого, Окуджаву.
Замполит придумал всем писать конспекты и рефераты на общественные темы объемом в 12-листовую ученическую тетрадь, чтобы чем-то занять народ. Если каждая кухарка должна уметь управлять государством, то чем хуже офицеры-подводники? Хотя бы теоретически, в письменном виде. Побурчали для порядка и написали. Почему бы и нет?
Так изо дня в день. Предаваясь праздности и лени, незаметно подошли к Цусимскому проливу. Говорят, над полями больших, жестоких битв витает особый дух – дух сражений. Случайно ли, специально так вышло – пролив проходили ночью, но весь народ шарахался по кораблю и не спал. Видно, витал в районе самого крупного и жестокого морского сражения Русский Дух Цусимы и будоражил русскую душу. Уточнили время и место у штурманов: к месту начала сражения подойдем в два часа ночи, к месту окончания битвы – к полудню следующих суток. Если СДК сможет идти под обоими дизелями. И старик, несмотря на польскую постройку, сделал это! Видно, и здесь не обошлось без духа Цусимы. Еще штурмана сказали, что это район интенсивного рыболовства, и будет много японских шхун.
В каюте связиста накрыли стол – помянуть те далекие и смутные, но несомненно героические времена, когда дрались насмерть в пределах прямой видимости.