– Что это за выписки Вы там делали из диссертации?
– Да вот, – начал я искать по тексту, листая труд начальника, – интеграл тут…
– Не занимайтесь ерундой и не умничайте, – перебил меня подполковник, – у Вас по плану что? Лабораторные испытания. Вот и испытывайте, да не забудьте отчитаться своевременно. А диссертацию – сдайте в библиотеку. Нечего лишние документы в сейфе плодить. Напишите свою собственную и читайте, сколько заблагорассудится.
Вернувшись на рабочее место, я обнаружил, что сидящий за соседним столом майор обложился кучей толстых журналов и передирает что-то из них в свою тетрадь.
– Слышь, Руслан, – обратился я к нему, – Мишик приказал сдать свой дисер в кладовую и не лапать больше его ученых трудов всуе.
– Поздравляю, – ответил тот, – нет еще и двух недель, как ты к нам прибыл, а уже успел задеть начальника за живое. Теперь, небось, вместо своего дисера начнет всем в морду тыкать приказами по секретному делопроизводству. Может, еще и Дисциплинарный устав вспомнит. Что ему еще остается?
Я взглянул на обложку одного из журналов, прочитал его название и рассмеялся.
– Тебе не кажется, что в словосочетании «Военная мысль» есть что-то противоестественное?
– Есть. И еще какое. Но военным об этом думать не положено. Хватит с нас злопыхательства разных шпаков и прочих штафирок, – ответил мудрый майор, вышедший уже в старшие научные сотрудники, – наше дело – военная наука. И мы ее – сделаем!
Собственную диссертацию я так и не написал. Несколько раз брался с упорством за это дело, но неизбежно отступал, чувствуя в произведенных текстах знакомые мотивы. А вдруг кто-нибудь возьмет и пролистает? – думалось мне. «Читайте мои труды…»
ДИВЕРСАНТ
Тарас приехал на свадьбу друга детства почти без опоздания. Прямо в самый главный ресторан областного центра сухопутнейшего из отечественных регионов. На обряд советского бракосочетания он не успел, но там и без него хватало народа, бестолково кучкующегося по углам с шуршащими букетами и страдальческими лицами, отражающими мучения от неразношенной тесной обуви.
Тарас Фомичев вошел в ресторанный зал после первого тоста, но еще до сигнала «Горько!», и сразу привлек к себе всеобщее внимание. Старший лейтенант Военно-Морского Флота в белой с золотом форме, при кортике и с обилием блестящих нашивок представлял здесь весьма колоритное зрелище. Если и появлялись раньше моряки в городе, то какие-то неказистые, подвыпившие или непроспавшиеся. Матросы или старшины. Да и те в большинстве своем – проездом. А тут – на тебе! Молодой симпатичный офицер при параде, трезвый и без женского конвоя.
Усадили дорогого гостя рядом с невестой, потеснив и уплотнив вкушающие ряды.
Свадьба катилась по испытанной многократно программе под управлением средних лет тамады с восторженным пионерским голосом и манерами рыночной торговки.
Тарас пил, закусывал, обнимал жениха и невесту, вспоминал детство босоногое, хвастался какими-то значками и даже произнес витиеватый тост, начав речь с необходимости постоянной обороны морских рубежей и закончив ее пожеланием новобрачным отковать не менее трех потенциальных защитников Родины. Все время за его спиной появлялись и исчезали девицы, прислушивающиеся к разговорам. Он все рассказывал да рассказывал. Фотокарточки показывал. Вот корабль, вот друзья, вот жена, вот сын в коляске, вот памятник затонувшим кораблям…
«Женат», – поняло оцепление и заметно поредело.
Эх, – сказал Фомичев, выпив очередную коньячную порцию, – пойти потанцевать, что ли?
И пошел. Танцы, однако, не задались. Кого Тарас ни приглашал потоптаться в обнимку, все задавали один вопрос, – Так Вы женаты?
– Тьфу, – убедительно отвечал он, – вовсе нет. С чего Вы взяли?
– А фотографии? – интересовалась партнерша.
– Вот они, – доставал он карточки, – смотрите: вот корабль, вот друзья, вот жена друга, вот сын его, вот памятник затонувшим кораблям…
– Да-а-а? – недоверчиво говорила девушка и уклонялась от горячих объятий.
Тарас вернулся на свое место за столом и начал пытать жениха об особенностях взаимоотношения полов в этой, морем забытой сухопутной местности. Он уже было утратил прежний задор и настроение, но что-то вспомнил и радостно начал выманивать молодоженов с гостями на крыльцо ресторана.
– Пошли скорей на улицу, – звал всех Фомичев, – у меня там подарочек еще один к свадьбе приготовлен.
Так ему удалось вытащить на ресторанное крылечко молодых супругов и еще человек десять нетрезвой свиты.
– Видите, дождь уже кончился. Какая чудная ночь! – произнес Тарас, подняв взгляд к черному беззвездному небу.
После этих слов он, словно фокусник, вытащил из-под тужурки пару сигнальных ракет и сделал резкий рывок за связанные между собой пусковые шнурки.
– Салют!! – выкрикнул он при этом, но здорово ошибся.
Во всяком случае, позже это называли совсем по-другому.
Две красных и три зеленых звезды, вылетевшие с резким хлопком из картонных трубок с намерением уйти в небо, неожиданно натолкнулись на бетонный козырек площадью в несколько десятков квадратных метров, призванный спасать от осадков посетителей ресторана, вышедших перекурить на крылечко. Угол звездного падения, как, впрочем, и угол отражения, можно было признать почти прямым. Вследствие этого пять ярких звездочек начали с сумасшедшей скоростью метаться вверх-вниз, отражаясь от крыльца – снизу и от козырька – сверху, ослепляя ярким светом, обжигая жаром и оглушая шипением всех ошарашенных и окаменевших зрителей.
– А-а-а! – раздался чей-то истошный крик, сработавший как сигнал к действию, и крыльцо мгновенно опустело, выбросив по сторонам то ли тела, то ли тени, слетевшие в кусты мокрой сирени.
Звезды же продолжали свой хаотический красно-зеленый танец, ужасающий своей непредсказуемостью. Вверх – вниз, вниз – вверх. Вжик – бах, чик – трах. Одна из зеленых звезд вырвалась все-таки на оперативный простор, но не суждено ей было испытать свободу полета. Звездочка влетела в сооруженную на балконе соседнего дома бельевую сушилку типа «гарлем», частично заполненную свежевыстиранными носками и платками. Прихватив кусок веревки с этими вещичками, отяжелевшее светило кометой с диким присвистом понеслось вдоль улицы, вращая бельевым хвостом. Выбежавшая на шум собака взвизгнула от ужаса и сиганула в те же кусты сирени, где искала спасения свадебная компания. Послышались ругань, возня, вой и стон.
Еще секунда, и погасшие звезды исчезли в окружающем крыльцо дожде и мраке.
– Надо загадать желание, – громко сказал Тарас заранее заготовленную фразу четким механическим голосом инопланетного робота и… икнул. Он был единственным, остававшимся на крыльце, из всей компании.
Когда мокрые и грязные молодожены в сопровождении таких же замызганных гостей выползли из сирени на крыльцо и проследовали в ресторан, то путь их лежал мимо старшего лейтенанта Военно-Морского Флота Фомичева, задумчиво вглядывавшегося в глубины вселенной сквозь бетонный монолит козырька. Его парадная белая с золотом форма была в полном порядке. С иголочки.
ХОЛОД СОБАЧИЙ
Старший лейтенант Саня Хорин служил в ближнем Подмосковье. Он это делал не один, а вместе с изрядным количеством офицеров, мичманов и матросов, объединенных зоной военного городка и территорией воинской части. Такое количество моряков в сухопутнейшем из приближенных к Москве районов выглядело странновато, но оправдывалось наличием каких-то громадных антенн на территории объекта, косвенно указывающих на принадлежность мореходов к системе связи и боевого управления. Маленький гарнизончик обладал всеми необходимыми атрибутами, включающими караул, КПП, патрули и даже патрульный автомобиль УАЗ- 469. Последний, правда, передвигался с большим трудом по причине утраты компрессии во всех цилиндрах двигателя и трагического износа большинства трущихся поверхностей. Приблизительно в таком же состоянии находился и Сашкин мотоцикл «Урал» с коляской. Это очень Хорина волновало и обижало. В мечтах он представлял себя лихим байкером, стремительно рассекающим пространство и воспаряющим над дорожной и бездорожной поверхностью на мощно поющем аппарате. Вместо этого приходилось подолгу реанимировать чихающего колесного друга даже для краткого путешествия в пределах внутренней ограды городка. Требовались большие финансовые вложения для восстановления его двигательной активности. Средств, однако, после перенесенных перестроек и инфляции не оставалось даже на скромное существование. Денежное довольствие выглядело все более и более формальным, теряя свой исходный терминологический смысл.