А еще у Борьки есть право – право на вечернюю сигарету. После ужина Борька «курит». Бойцы раскрывают пачку «Охотничьих» («Смерть на болоте») и скармливают ее всю этому черному козлу. Борька «курит» вдумчиво, по одной, медленно пережевывая и смешно шевеля губами, а бойцы пускают ему дым в нос. Глаза его постепенно краснеют…
– Б-ее-е-шка, сука, Бе-ее-шка. Смотри-смотри, кайф ловит, бля, наркоман, гы-гы-гы! Небось, мама много конопли кушала, когда тебя сиськой кормила? Че молчишь, баран?
– Не баран, а козел…
– Монопенисуально, брат, один хрен, тварь, полорогая и парнокопытная…
– Умно. Слышь, а интересно – он ведь, наверное, еще мальчик-одуванчик, ни разу не целованный ниже пояса?
– Ясный пень, и чё?
– Чё-чё? Хрен в очё! А что, если ему невесту надыбать? Бо прикол, а?
Мысль запала в головы. Кто-то вспомнил, что в старые добрые времена казаки, воевавшие Сибирь, умыкали себе невест из местных племен.
Али мы не казаки?
И во время одного из рейдов бойцы, отжав, отрезав бортом БэТэРа от основного козьего стада красивую белую козочку, затащили ее внутрь. Трофей тут же окрестили Машкой.
– Хороша, сучка! Гля, какая жопа! А глаза? А рожки, а ножки, а? Мисс Бариабаф-88, шемаханская царица! Улетная стерва… Ну, Боря, не подведи!
На «свадьбу» собралось полмангруппы. Алик Мишин, начальник 2-й заставы был и за тамаду, и за бабку-повитуху, и за генерального продюсера. Процесс!
– Боря, давай!
Боря ошалело крутил головой и не двигался с места.
– Маша, Манюня, сделай глазки козлику!
– Алик, а может, они при свете стесняются?
– Ага, а может им еще свечку принести и подержать? Давай, Боря, давай! Маша, не строй из себя целку, смотри какой у нас парень, красавец мужчина, в самом расцвете сил! Ну?
– Алик, а может им помочь?
– Угу. Помочь, показать, поднаправить… С головой-то у тебя как, нормально? Это ж козлы… А хотя, why бы и not? Ну-ка, парни, давай, вы вот держите Маню, а вы давайте-ка тащите Бе-е-ешку поближе. Давай-давай, поднимай. Так-так, ну, Боря, Боренька, елки-метелки, мужик ты или где?
– Алик, а ты ему подрочи!
– Я щас тебе подрочу, гиббон…
Цирк этот мог бы продолжаться долго. Уж больно тема была интересная и животрепещущая.
– Мишин! Чем это вы тут занимаетесь?
Увлекшись процессом, никто не заметил, как появился начман.
– Ассимилируем местное население, товарищ подполковник! Используем, так сказать, половой процесс как мощное средство спецпропаганды. Культуру в массы, советский образ жизни! Опять же, честь мундира – никак нельзя ударить в грязь лицом! Мы – казаки…
– Что за бред? А ты, стало быть, за инструктора?…
– Так, а ну-ка, войска, жопу в горсть и скачками к старшине! Он вам нарежет фронт работ до отбоя. Марш-марш, клоуны, ебт!…
– Олег Николаевич, как не стыдно? Ну ладно, пацаны, но ты-то взрослый мужик, епрст…
– А что я, Николай Иванович?!! – Мишин завелся с пол-оборота, – Я три месяца не видел женского тела! Я из рейдов не вылезаю, я что – не человек? Я тоже имею право на отдых! Даже в Древнем Риме императоры понимали – без хлеба и зрелищ толпа звереет. Ну может боевой пехотный офицер расслабиться один раз?
– Ну ты бы, Олег, еще личным примером показал личному составу, епона мать! Ты вот что – побрейся, приведи себя в порядок. Завтра колонну отправляем в Термез за пополнением. Давай-ка дуй, там пару-тройку дней у тебя будет. Вот и отдохнешь. Смотри только – без дури, чтоб потом с опергруппой не пришлось объясняться!
– Товарищ подполковник, какой разговор, вы ж меня знаете, все будет о'кейно, тип-топ!
– Знаю, Олег, то-то, что знаю. Потому и предупреждаю – пей, но в меру, и с пьяными дураками не связывайся.
БЕ-Е-ЕЕ-Е-Е!!!
– Ты смотри, засранец, вдул таки! Ай, молодца, знай наших! Ай да Боря, силен бродяга! Ты видел? Мужчина!…
– А, Николай Иванович, задело? Я ж говорю – честь мундира…
– Так, отставить! Все. Пошел вон с глаз моих…
Утром Мишин уводил колонну в Союз.
А на бархане стояла «счастливая семейная пара», и качала бородами в такт покачиваниям тяжелых боевых машин.
Алексей Мягков
Мягков Алексей Николаевич. Родился в 1952 г. в Ленинграде в семье офицера флота. Детство провел в Порккалла-Удд (советская база в Финляндии). Детский сад там заменялся приглядом старшины-сверхсрочника трезвого поведения и доброго нрава. Людей делил на моряков и женщин. При возвращении в Ленинград был удивлен тем, что мужчины не носят формы.
После окончания ЛВИМУ имени адмирала С. О. Макарова попал в Гидрографическую службу ВМФ. Начались дальние походы по всем океанам и морям, продолжительностью от 3 до 9 месяцев. Их было примерно 25. Условия плаваний, в сравнении со службой моряков боевого флота, считает курортными, несмотря на все глупости и трудности.
Писать начал сравнительно поздно и первые рассказы прочитал В. В. Конецкому. Викторыч был человеком резким, но доброжелательным. Он сказал так: «Все, что я услышал – полная чушь! Но писать вы можете и будете, если поймете, о чем нужно писать». Кается, что так и не понял. Много лет участвует в работе Литературного объединения при Доме ученых. Печатался в периодических изданиях, альманахах, выпустил книгу «7 футов над килем». Принят в Клуб русских писателей Нью-Йорка. Живет в С.-Петербурге.
ДЕТСКАЯ БОЛЕЗНЬ ЛЕВИЗНЫ
Флаги кораблей и судов изготавливаются из шерстяной ткани, которая называется флагдук. Ткань легкая, свободно реет, вздымается и полощется на морском ветру. Через пару недель полоскания появляется бахрома. Флаг подшивают, но ветер продолжает его трепать, выдергивая по нитке. Опять подшивают. И так, покуда на мачте не оказывается короткий обрубок.
Флаг гидрографических судов ВМФ представляет собой синее прямоугольное полотнище, в левом верхнем углу помещено изображение военно-морского флага, а справа – маяк в белом круге. В процессе истрепывания и подшивания символика постепенно исчезает. Иностранные корабли и самолеты начинают иронично интересоваться национальной принадлежностью судна. Боцману приказывают изобразить родной флаг на листе жести. Изделие выходит долговечным, одна беда – дребезжит на ветру, раздражает.
– Расскажи свежий анекдот про Чапаева! – улыбнулся парень.
Вас бы такая просьба удивила? Ну а я слегка обалдел. Потому как дело происходило на одном из Островов, и передо мной стоял темнокожий боец в камуфляжной униформе без внятных знаков различия.
– Мулат, – подумал я. – Или креол? Забыл, чем они отличаются. Уже не черный, но еще не белый. Переходное звено.
План похода не предусматривал посещения этих Островов. Однако, поступил приказ уйти с основного планшета и тщательно перепахать новый квадрат. Эхолоты барахлили, сигналы радионавигационной системы принимались на пределе дальности, а плотная облачность не позволяла определяться по светилам. Об этих заморочках было честно доложено береговому руководству. Ответ был изумителен по лаконизму – «Продолжать невзирая». И мы продолжили хождение паралельными галсами, смирившись с тем, что весь материал пойдет в корзину.
Опершись локтями на планшир, я рассказал первый пришедший на ум анекдот.
Парень долго, заливисто хохотал, притопывая высоким шнурованным ботинком по бетону причала.
– Промером занимаетесь? – спросил он, отсмеявшись. – Погода, наверное, не баловала?
– Хорошо по-русски говоришь, – похвалил я.
– Так в Ленинграде учился, – объяснил он, – в рыбной мореходке. На Каменном острове. Зовут меня Серран, можно Серега.
– Ну-у! – обрадовался я. – Слушай, а ты Генку Астапова не знаешь?
– Корешами были! – удивился Серран.