Вот так, в таком виде – саночки, брюки-клеш, расстегнутый бушлат с пятью галками и дурацкая бескозырочка «Герой» – вспотевшие пацаны и сдали незадачливого пятака седому дяде-мичману, дежурному по КПП, который тут же выпал в осадок и ржал до потери сознания вместе со старшим помощником дежурного по училищу, гулявшим неподалеку и прибежавшим на дикий сумасшедший хохот…
Помнится, еще Юлиус Фучик задавался вопросами: что такое подвиг? кто же такой герой?
Да он просто не видал эту сцену!…
У ВСЕХ ГРЫЖА!
Ай-яй-яй! Нашего командира роты в госпиталь уложили. Грыжа. Не приведи Господь, хотя – что такое грыжа? Ерунда, чик – и гуляй.
Кэп наш тогда был капитан третьего ранга, полгода как пришел с бпк «Керчь», где браво изображал командира БЧ-2. Мы его знали еще по корабельной практике после третьего курса, и когда нам его представили, строй чуть не запищал. Ур-ра! Звали его – Владлен (это имя такое), а фамилия была – Коваленко.
В госпитале, ясное дело – дисциплина. Госпиталь военный, врачи военные. От капитана до полковника. Это врачи. А вот медсестры…
Медсестры – они всегда медсестры. Добрые, милые, на любой возраст и на любой вкус. Блондинки, шатенки, брюнетки. И практикантки из медучилища – еще не медсестры, а потому не имеющие доброго чувства юмора и на все обижающиеся. Чуть что – губки надули, бе-бе-бе…
В палате, где обитал Владлен, имелось еще трое обитателей. Со всеми ними веселый и озорной наш кэп махом нашел общий язык – и пошло: анекдоты, преферанс, портвейн (в умеренных дозах)… Особенно сошлись с одним майором, морским летуном-бомбардировщиком. Шалили на славу, а объектом легких и веселых проказ, как правило, были две насупленные и мстительные практиканточки. Как положено – блондинка и брюнетка, симпатичные – ни дать ни взять, «Баккара» в молодости, но с чувством юмора у обеих были серьезные проблемы. Проще говоря, добрых и безобидных шуток Владлена они упорно не понимали. А потому мстили всеми доступными им способами – старались укол вколотить побольнее, лекарства на тумбочку не клали, а швыряли, презрительно отворачивались и гордо уходили, не отвечая на призывы, громко хлопнув дверью, а если и отвечали, то яду во фразах – как от ста гадюк. Шипели и извивались, глазки сузив и сквозь зубки белоснежные гадости цедя. Девчонки молодые, что и говорить.
Хоть и молодые, да четко знали, когда час реванша. Терпели, огрызались, но твердо верили, что победа за ними. А беззаботные майоры – летун да моряк-ракетчик – понятия не имели, а потому развлекались вовсю, щипали практиканток за филейные места, пускали слюни, изображали состояние, близкое к оргазму, делали предложения выйти замуж сразу за обеих и жить вчетвером (это в те-то годы!), сдавали в баночках анализы пота из-под мышек, капризничали, отказывались от лекарств, хватались за сердце и все такое. Опять же – лето на дворе… И зрителей навалом, все вояки, всем радостно, все счастливы. Кроме, «Баккары», в деталях разработавшей план вендетты.
И час наступил! В день операции по вырезанию. Сперва для бомбардировщика.
– Спирохетов! На выход! – сияющая блондинка Лена облокотилась на дверь палаты. Вообще-то фамилия летуна была Шпирагетов. Ничего не подозревающий сокол пожал плечами и отправился в процедурную, проблеяв:
– Уй-юй-юй! Щас опять больно сделают, садистки юные! Опять я плакать буду и маму звать…
– Будете, будете, – успокоила его брюнетка Наташа (руки в боки, ножка на отлет – ух!).
В процедурной с летуна игривое настроение как ветром сдуло. Стройные девочки в коротеньких белоснежных халатиках сбросили свои колпаки, разбросали пышные волосы по восхитительным плечикам, расстегнули по пуговичке сверху и пуговичке снизу (летуна просто в пот бросило), кокетливо напыжили губки и вручили ему древний ржавый станок с тупым-претупым лезвием «Нева», после чего приказали брить густо заросший черным мхом лобок. А сами уселись напротив, сексуально забросив ногу на ногу, и принялись упоенно наблюдать за ходом процесса. С комментариями друг дружке на ушко. Бедный майор совсем духом упал – а куда денешься? Снял штаны от пижамы, трусы, горестно посмотрел на ТУДА.
– А это… хоть намылить дайте, сестры… милосердия, матерь вашу! – последние два слова шепотом.
– Нету у нас! Быстрее, быстрее давайте, через пятнадцать минут уже клистир и на стол! – а сами чуть не пищат от счастья.
Тьфу ты! Клистир еще какой-то… Тоскливо глянул на лезвие, чертыхнулся и начал царапать. Тупым лезвием. На сухую. А эти что – триумф долгожданный.
Ноги широко расставляя, кое-как приземлился в палате – только для того, чтобы плюхнуться на край койки к Владлену и горестно промямлить:
– Ну, с-сучки же!… – и далее в двух словах. Владлен нахмурился, а потом просиял.
– Фигня. Иди давай на стол, все будет нормально. Если я правильно понял, следующий в стволе я, да? А раз так – гы-гы! – боевая тревога, ракетная атака.
И майор уполз в операционную, кряхтя. А Владлен, напевая под нос «Yellow submarine», начал что-то собирать в целлофановый пакетик. Потом выудил из тумбочки бинт и попросил второго соседа, подводника-торпедиста, забинтовать ему кисти обеих рук. Дверь открывается:
– Коваленко!
– Я, мои солнушки!
– В процедурную шагом марш! – Сияют, красавицы. Хоть бы пуговички-то застегнули, лолитки, тудыть-растудыть…
– А заче-ем? (это кокетливо так)
– Там узнаете. Марш! Ой… что это у вас с руками?
– Пустяки, девчата. Баночку с анализом раскокал… нечаянно. Вот, лапки себе порезал маленько… пройдет…
Девки переглянулись, чувствуя подвох. А время идет. Владлен встал и твердым шагом – в процедурную. Пакетик кончиком мизинца держит, что из-под бинтов торчит. Практиканточки – следом, и даже забыли спросить, что за пакетик-то.
Вошел, осмотрелся деловито. Кончиками пальцев не спеша начал разворачивать пакет. Девки-гадюки в ту же позу напротив уселись, глядят, усмехаются. Владлен на них исподлобья щурится, серьезный такой. И на свет появляется импортный станочек «Шик», пенка для бритья «Флорена» и шикарный помазок, тоже «Флорена». У девок глаза – как дырки в стволах главного калибра.
– Эх, девчата… руки же… что делать-то будем?
Короче, через полминуты – картина: лежит наш Владлен на белой медицинской тахте, а две практиканточки, «Баккара» то есть, лобочек кучерявый пенкой мылят, шипя сквозь зубки змеиные, и импортным станочком тщательно бреют это самое то место, кое сам Владлен никогда не брил – ни до, ни после. А кэп наш руки за голову сложил, наблюдает внимательно и еще советы подает, как лучше. Девки чуть не плачут от досады, но работают споро, невзирая на удалую эрекцию.
– От, спасибо, сестрички! Так здорово вышло все… Я так себя хорошо сейчас чувствую! Спасибо, родные. На операцию-то кликните? – и вышел вразвалочку, не забыв пакетик обратно сложить.
– Ы-ы-ы! – вслед ему из процедурной.
Привозят летуна в палату, уже без грыжи, а он снова чуть не плачет. Что еще такое? Оказывается, перед самой операцией клизму ставят, и не клизму даже, а настоящий старомодный клистир, когда сверху бутыль с марганцовкой или чем там, а от нее вниз трубка прозрачная с краником, и пипка на конце, и вот эту пипку прямо туда, в бомбардировочный зад воткнули и издевались по этому поводу вовсю… Кто издевался? «Кто, кто»… Баккара, кто ж еще…