Нелепо открывая и закрывая рот, перевожу взгляд на очистки и буквально на пол сползаю от хохота. Вижу ответную улыбку Фомы, и сердце буксует. Чтобы не спалиться, опускаю поплывший взгляд на тонкую кожуру, которую не в пример мне аккуратно срезал Фома. Я же и впрямь покромсала несчастные корнеплоды, счистив с каждой картофелины едва ли не половину.
– Так ты на ужин останешься или до утра?
– Пытаешься выяснить, будет ли у нас секс?
Закусываю щеку. Как так вышло, что обсудив с ним едва ли не все, мы до этого обходили стороной вопрос наших отношений? Если то, что мы переспали, конечно, можно назвать этим словом. И почему я оказалась совсем не готова к этому обсуждению?
– А ты хочешь, чтобы он был?
На щеке у меня дергается нерв. Дожилась. Уже тики, как у припадочной! «То ли еще будет, да, Жень? А ведь ты старалась держаться от любых подобных муток подальше. Потому что ничего, кроме боли и разочарования, они после себя не оставляют».
– Я же могу говорить как есть, да?
– Конечно. Мы друзья, что бы там ни случилось.
– Вот-вот. Поэтому как бы мне не хотелось тебя еще раз поиметь, думаю, нам не стоит портить дружбу сексом.
– Да неужели наш секс был так плох?
– Нет, – качает головой Фома. – Ч-черт…Ты ведь и сама, да, в курсе, что не был? Просто, пойми, я не хочу сейчас отношений.
– Так я вроде и не навязываюсь, – ощетиниваюсь тут же.
– А я и не утверждаю обратного, Женьк. Но ты такая девочка… Как тебе объяснить? Не на один раз. Тебе нужны стабильность, нормальный, прочно стоящий на обеих ногах мужик.
– С чего ты решил, что лучше меня знаешь, что мне нужно?!
– С того! Думаешь, по тебе не видно?
– Не видно что?
– Что ты созрела для чего-то серьёзного.
– Ты фантазер.
– Я? Малыш, у тебя в квартире две лишних спальни. Это – не холостяцкая берлога, сечешь? Ты думаешь о будущем… И судя по тому, что я вижу – точно знаешь, каким оно должно быть. Это хорошо, Женьк. Это, блин, прекрасно. Просто не для меня. Я сейчас очень пафосно выражусь, пиздец как не люблю этой всей канители, но я не хочу воровать у тебя время. И связывать себя не хочу. Никакими обещаниями. Я этого до отвала наелся. С меня достаточно, понимаешь?
Можно сказать, что я вроде как и не предлагала ему руки и сердца. Но, боже, как надоело врать! Я действительно хочу отношений. Нормальных, здоровых отношений с человеком, который не меньше меня в них заинтересован. Я смотрю на мелькающие перед глазами парочки – счастливые и беззаботные (а какими им еще быть на отдыхе?), и завидую белой завистью. Мне двадцать пять – не так и много, да. До тридцати как минимум можно гулять, но есть люди, которые для этого просто не созданы. Я выучилась, посмотрела мир, нашла, чем хочу заниматься по жизни. Я обзавелась жильем, я заработала на достойную жизнь и определилась со смыслами. И да… Прав Фома, я четко понимаю, что у меня в приоритете.
А еще ведь я понимаю, да… Понимаю его боль, принимаю страхи, осознаю, что им движет. И что с моей стороны будет просто нечестно выпрашивать больше, чем он готов дать. Даже если бы я смогла унизиться до мольбы. Но ведь нет.
– Понимаю. Не напрягайся так. Все нормально.
– Да-а-а? – не без облегчения тянет Фома.
– Конечно. Мы можем быть просто друзьями. Здесь хоть и много наших, я ни с кем особо не сблизилась. Не с кем даже перемыть кости знакомым.
– Когда ты проявляешь такую покладистость, я жалею, что у нас ни черта не получится, – хмыкает Феоктистов.
Мое сердце в который раз рядом с ним оступается.
– А что еще тебе остается? – презрительно морщу нос. – Только сожалеть.
– Может, даже больше, чем ты думаешь. Ты же… пипец какая красотка, Женьк. Просто невероятная девочка.
– Все-все! – деланно-беззаботно машу руками, выпачканными фаршем. – Мы друзья, помнишь? Подружкам такие комплименты не говорят.
– Почему это?
– Потому что твои телочки заревнуют.
– Да и плевать.
В этом есть какая-то изощренная жестокость. И потому моя улыбка выходит чуть менее естественной, чем мне бы того хотелось.
– Теперь все как следует промой и поставь вариться. Справишься?
– А то.
Готовим, болтая действительно как добрые приятели. Стараюсь не думать о том, что Фома так и не сказал – останется или уйдет. Да, наверное, мне это уже и неважно. Лучший вариант в моей ситуации, как, впрочем, и в любой другой – жить моментом. Пюрешка выходит отличной. Котлеты – чуть суховатыми. Но все равно это гораздо-гораздо вкуснее, чем все, что я ела в последнее время, за исключением разве что готовки Фомы. Там тоже все на высоте было, пусть мне и надоели морепродукты.
– Что думаешь делать дальше? – все-таки интересуюсь, когда наши тарелки пустеют.
– Не знаю. Нужно все осмыслить.
– А мне кажется, тебе, наоборот, надо перестать в себе копаться.
– Или так. Что касается сайта…
– М-м-м?
– Я не думаю, что задержусь надолго. Поэтому искать спеца все же не прекращайте, ладно?
– Да я и не надеялась, что ты останешься. Спасибо, что подхватил в моменте.
Если бы он поблагодарил меня за то, что я дала ему возможность выбраться из ямы, в которую он же сам себя и вогнал, можно было бы смело сказать, что вечер закончился идеально. Но Фома не стал расшаркиваться в благодарностях. Вместо этого он помог мне убрать со стола посуду и пошел собирать вещи.
Чтобы скоротать время до нашего расставания и не расклеиться, я пролистала свои соцсети и залипла, увидев миллиард сообщений в директе. Что за черт? Открыла первое попавшееся. И еще одно, и еще… Нашла через поисковик страницу сумасшедшей Милены, от которой поспешила отписаться при первой же возможности, и, открыв рот, уставилась на экран. Эта, прости господи, ондатра нажралась и явно без согласования с кем-либо вменяемым вышла в прямой эфир, главной темой которого стало мое участие в ее расставании с Феоктистовым. Учитывая, что они и месяца не протянули вместе, лично меня жизненная драма Милены ничуть не тронула. Чего не скажешь о ее поклонниках.
Методично очищаю директ, отправляя всех в бан, и закрываю свою страницу для посторонних. С губ рвется нервный смех. Господи прости. Нет, ее, конечно, оправдывает возраст. Сколько ей? Лет двадцать? Но все же мне сложно представить, что я даже в ее годы могла бы отмочить нечто подобное.
– Ну, я вроде бы все, Женьк… Если что забыл – ты уж не сочти за труд, притащи в офис.
– Без проблем.
– Слушай, вот еще… – Феоктистов нервничает. – Мы же тогда так и не договорили, разговор перешел на другое. А ведь я действительно накосячил. Когда мы узнаем, если что вдруг пойдет не так?
– Эм-м-м… Со дня на день. Но я бы не переживала на твоем месте. Под конец ты все же… эм-м-м… вышел.
Подумаешь – Милена! У меня есть более насущные проблемы. Например, эта, ага. Я действительно могла залететь. Потому что не сижу на таблетках и не ставлю себе гормональных уколов. Зачем? Если у меня до секса в последний раз доходило… так давно, что я не могу даже вспомнить. Может, восемь месяцев назад, а может, и год прошел с последнего раза.
– Да знаю я! Из нас двоих пьяной тогда была ты.
– Ага. Тебе даже не на что списать свою безответственность.
– Чем тебе не нравится объяснение, что у меня тупо снесло от тебя башню?
– Да в принципе ничем.
– Точно? Ну, тогда я пойду. Если что-то станет понятно – я на связи. Сама ничего не решай.
– Угу.
– Жень! Я серьезно. Кто накосячил – тот и будет расхлебывать.
Обреченность в голосе Фомы отзывается во мне пониманием, что я не смогу загнать его в очередную ловушку. О том, что буду делать, если все же окажется, что я залетела, стараюсь тупо не думать.
Глава 13
– Он такой классный! – вздыхает Канда, скользя восторженным взглядом по скульптурно вылепленному телу Фомы. Кажется, за пару недель, что он работает в нашем офисе, Феоктистов немного отъелся. В отличие от меня, отсутствием аппетита Фома не страдает. Я это точно знаю, потому что обычно мы обедаем вместе. Как-то так повелось… Не то чтобы я питала на этот счет какие-то иллюзии, но все же.