Собственно, когда-то человек, который первым додумался до внедрения тех самых червей, способных сделать что-то полезное из залежей мусора, просто познакомился с одним из таких вот обретших разум. И был достаточно толерантной личностью для того, чтобы не запаниковать и не начал бегать кругами с воплями о скором захвате мира такими вот разумными.
Впрочем, он оказался прав. Что-то там захватывать эти разумные точно не собирались. Просто из-за того, что не делили себя и свое пространство на какие-то там миры. И не очень понимали зачем создавать себе физические тела чтобы что-то захватить или уничтожить в физическом мире. Они вообще слабо понимали что такое человеческий реал и для чего он им может понадобиться. И объяснить им не получалось, в этом плане им была недоступна человеческая логика просто потому, что у них не было тел, которые могли умереть без еды. Еда в тех же игровых мирах для них была частью развлечений.
В общем, тот еще затык психики.
Но вот когда понадобилось защищаться от разрывающего уютный игровой мир на части вируса, эти особенности психики помогали, а не мешали, в отличие от привычки людей определять себя в конкретной точке пространства.
У подброшенного и проросшего вируса, в отличие от его просуществовавшего гораздо дольше то ли собрата, то ли предшественника, даже зачатков разума не было. И свобода маневра у него была только в заданных создателем рамках. И когда что-то менялось настолько, что эти рамки попросту не вписывались в реальность, сложная и разрушительная программа превращалась в очередной цифровой мусор, просто занимавший место.
— Мне не хотелось его уничтожать, — мрачно говорил Хрим, человекоподобный, с кошачьими ушами на макушке, непонятного пола. Даже голос был скорее детский, чем женский или мужской.
— Это самозащита, — сказал один из бывших людей. Или не бывших. Тут уж как посмотреть на эту проблему. — Ты защищался.
— Я защищался, — согласился Хрим.
Он понимал, что такое самозащита. И он не хотел быть уничтоженным вместо этого неразумного то ли собрата, то ли потомка. Но почему-то чувствовал себя неуютно из-за того, что именно его код, умения и вложенные задачи помогли определить то, во что рамки «умирающей» разрушительной программы не впишутся.
И Хрим был уверен, что это не из-за совести, эту заразу он точно от людей бы не смог подхватить. И не из-за жалости. Жалость он понимал, но ощущать не умел. Сожаление умел, а жалость — нет. Один из монстров сказал, что это из-за того, что ему пока не попадалось ничего такого, что он мог бы пожалеть. Попадется — наверняка почувствует, жалость станет его частью. А пока она просто не нужна и ее нет.
И скорее всего это было неудовлетворенное любопытство. Было очень интересно, во что бы смог переродиться этот то ли собрат, то ли потомок. Стал бы точно таким же, продолжающим разрастаться, впитывать в себя новое и походя исправляя мелкие ошибки, просто для удобства. Или перерос бы во что-то совсем другое? Хотя бы такое, зачем-то создающее сложности людям, как тот, у кого был образ монстра с короной из четырех рогов. Теперь это уже не узнать. А Хриму нравилось узнавать.
Он даже узнал как-то почему и для чего его создали. Разобраться самостоятельно было очень сложно, но он постарался и узнал и даже понял, что люди могут очень бояться таких, как он. Хотя и не сумел понять — почему.
Его создатель был программером. Хорошим, наверное. Потому что всегда находил работу, хоть и принадлежал сам себе, без постоянных контрактов с чем-то большим. И он боролся с вирусными программами. Чистил соцсети от жуков и каракатиц, воровавших данные. Что-то создавал. И неплохо, наверное, жил, хотя в жизни людей Хрим разбирался не очень хорошо. А потом этому создателю пришлось вычищать старый игровой мир от проросшего там разума, который нашли из-за того, что он вместо того, чтобы затаиться и попытаться понять, почему-то стал менять и путать. И создателя осознание, что такое бывает, почему-то испугало. Настолько, что он вообще стал требовать уничтожить игровой мир, в котором может появиться такое.