– Что? Ты так и не завела друзей в новой школе? – удивлённо протянула Вэнди. – Это с твоей-то общительностью?
– Угу, – удручённо кивнула Эми. – Моя школа считается очень престижной, но учатся там одни богатые самовлюблённые эгоисты.
– Над тобой издеваются? – заволновалась Вэнди.
– Нет, просто игнорируют. Они – сами по себе, я – сама по себе.
– Грустно, наверное, – сочувственно сказала Гвен.
– Да нет, я ведь живу с Фией. И, кроме того, у меня есть подруги в труппе.
– А, те, фотку с которыми ты присылала? – вспомнила Люси.
– Угу. – Эми со счастливым видом кивнула. – Рина и Сэм.
– А что насчёт парня? – с хитрой улыбочкой спросила Гвен. – Его ты тоже завела?
– Нет. – Эми печально вздохнула.
– Что такое? – спросила Люси.
– Она же влюблена в Шона Фелмана, – напомнила Вэнди. – Из-за него в Лондон и поехала.
– Что, не получилось его покорить? – сочувственно спросила Гвен.
Эми со скорбным видом помотала головой.
– Ясно… – протянула Люси. – Значит, у тебя опять безответная любовь.
– Опять? – возмутилась Эми.
– Ну да. Ты же постоянно в кого-то влюбляешься, разве нет?
– На этот раз всё серьёзно.
– Ты то же самое говорила про капитана баскетбольной команды, – напомнила Люси.
– И про мистера Дарси из «Гордости и предубеждения», – присоединилась Вэнди.
– И про того актёра, чей постер целовала перед сном, – добавила Гвен. – Кто же это был…
– Это и был Шон! – зажмурившись от смущения, выпалила Эми. – И я не целовала его постер перед сном! Я с него училась рисовать портреты!
– А, точно, ты целовала свои картинки, – вспомнила Люси. – У тебя же все губы были в графите.
– Не целовала я их! Просто руки были в карандаше, а я иногда забывала об этом и касалась лица.
– Вытирала капающие на Шона слюни? – подколола Вэнди.
Вконец смущённая Эми положила голову на сложенные руки и протяжно замычала.
– Зато теперь ты можешь капать слюной не на рисунок, а на оригинал, – решила подбодрить подругу Люси. – Тоже хорошо.
– Ага, – вторила ей Вэнди. – И вообще ты теперь всех столичных красавчиков слюнями залить можешь. Как же я завидую!
Гвен согласна кивала.
Эми, поняв, что от этих любительниц повеселиться сочувствия по поводу безответной любви не дождёшься, обречённо вздохнула и, отогнав грустные мысли, принялась дурачиться вместе с ними.
В конце концов, может, подруги и правы. Может, её любовь на самом деле и не такая серьёзная, как ей самой кажется. Может быть, она, как и другие влюблённости, пройдёт… когда-нибудь. И, наверное, если это случится, Эми будет немножечко рада... Любить без ответа было тяжело.
Акт 15 — Долго и счастливо
Полдня в самолёте ‒ и зима сменилась знойным летом.
Шон лежал на шезлонге под широким пляжным зонтом. Из одежды на нём были только узкие плавки, поэтому проходившие мимо девушки то и дело бросали на него заинтересованные взгляды. Однако здесь, на Мальдивах, они воспринимали его просто как привлекательного парня с хорошей фигурой. Никто не догадывался, что перед ними известный британский актёр, за чей автограф у него на родине некоторые фанатки готовы продать душу.
– Шон! – окликнул парня мягкий женский голос, и, повернув голову, он увидел идущую к нему Марион. На ней был скромный закрытый купальник, который, тем не менее, весьма соблазнительно подчёркивал её стройную фигуру, и поверх него парео, узлом завязанное на бёдрах. Длинные волнистые волосы были распущены и слева у виска украшены заколкой в виде орхидеи. Любой, кто посмотрел бы сейчас на Марион, вынужден был бы признать, что она прекрасна.
«Дурак, и чего тебе только не хватает?» – с печальной улыбкой глядя на свою девушку, укорил себя Шон.
Но сколько бы он ни стыдил себя, пытаясь вытеснить из головы неугодные мысли, истина не менялась: как бы ни была прекрасна Марион, она не могла дать ему счастья. Для счастья Шону не хватало смешной девчонки с золотистыми волосами и дождливо-серыми глазами.
С началом разлуки чувства Шона к Эми не только не ослабли, но, напротив, с каждым днём становились сильнее, высушивая его, словно неутолимая жажда. Так же, как путник, бредущий по пустыне, не может думать ни о чём, кроме воды, так и Шон снова и снова возвращался в мыслях к Эми. Ему хотелось увидеть её улыбку, услышать задорный, заливистый смех, запустить пальцы в её шелковистые волосы, сзади открывающие изящную длинную шею, погладить по бархатной розовой щёчке, поцеловать… Шон больше не мог себе врать. Сколько бы он ни отрицал свои чувства и ни пытался их изменить, правда оставалась правдой: ему неистово, буквально до физической боли хотелось увидеть Эми… С тех пор, как он приехал на Мальдивы, она даже начала ему сниться. Он просыпался ночью от нестерпимой горько-сладкой неги, разливающейся по сердцу после сна о любимой, видел рядом Марион и чувствовал себя последним мерзавцем. Так больше не могло продолжаться. Нужно было сделать что-то, что раз и навсегда помогло бы Шону покончить с чувствами к Эми. Но он и понятия не имел, что…
Одно он знал наверняка – как бы тяжело ему ни было, как бы ни хотелось быть рядом с другой, он никогда не оставит Марион. О том, чтобы предать девушку, которую он собирался сделать своей невестой, Шон и подумать не мог. Даже если у него не осталось любви к ней, она всё ещё была ему слишком дорога. Марион помогла Шону выбраться из трясины, в которую его затянуло после смерти матери. Благодаря ей он стал тем, кто он есть, ‒ известным, уважаемым актёром ‒ а не закончил своё жалкое существование с ножом в сердце у дверей какого-нибудь кабака. За это он никогда не сможет расплатиться с ней, поэтому, пока Марион будет счастлива с ним, Шон собирался оставаться рядом, даже если для этого ему пришлось бы вырвать из груди собственное сердце и растоптать его.
– Пойдём купаться? – весело спросила Марион, развязывая парео.
Шон кивнул и, взяв её за руку, потянул в воду.
Они забежали в море, подняв столб солёных брызг, и от прикосновения холодной воды к разгорячённой коже Марион восторженно завизжала. Шону же казалось, что это не капли воды, а тонкие стальные иглы пронзают его кожу. Иглы, дождём низвергнутые на него небесами за то, что он весело смеялся, в то время как на самом деле ему хотелось рыдать от отчаяния, и кружил в своих объятьях девушку, которую не любил.
***
Вечерний ветерок трепал тонкие занавески, проникая в открытое окно номера. Из сада рядом с гостиницей доносились звуки гавайской гитары и весёлый смех.
Шон обессиленно, словно тряпичная кукла, сидел на плетёном стуле около столика, на котором горели выставленные кружком ароматические свечи – единственный источник света в комнате.
В ванной слышался звук падающей воды – Марион принимала душ. Сейчас, когда возлюбленная не видела его, Шон мог позволить себе расслабиться и выпустить истинные эмоции. Он был хорошим актёром, и ему отлично удавалось справиться с ролью любящего парня: у Марион не возникло ни малейшего сомнения в его искренности, но такая жизнь слишком изнуряла. У Шона Фелмана больше не было дома, не было места, где он мог снять маску и побыть собой. Отныне вся его жизнь стала игрой…
Шум воды оборвался, и Шон прикрыл глаза, цепляя на лицо выражение под кодовым названием «влюблённый парень видит свою девушку выходящей из душа».
– Я всё, – чуть смущённо улыбнулась закутанная в длинный махровый халат Марион, подойдя к нему. – Пойдём куда-нибудь?
– Как-то нет настроения. – Шон поднялся и, подойдя к возлюбленной вплотную, игриво улыбнулся. – Не против, если сегодня мы пропустим вечернюю прогулку?
Марион смущённо опустила глаза и, зардевшись, кивнула.
Шон снова улыбнулся, на этот раз тёплой, мягкой улыбкой, и, подхватив возлюбленную на руки, отнёс на широкую кровать в тропическом стиле.