— Жаль, удержала меня Екатерина Алексеевна, — весело сетовал Кирилл. — Я вынужден был сдерживать своих измайловцев, иначе порубили бы их на куски. В такие дни истинно мутится разум… Да! — все в том же возбужденном состоянии бегал он по своей роскошной гостиной. — Не снять ли мне мундир да не облачиться ли во шлафрок?
— Давно пора, воитель, — рассмеялся старший брат, расположившийся здесь истинно по-домашнёму.
Все-таки много накопилось пыли и пота у брата-измайловца под голландской рубашкой за эти дни — слуги выпустили его из уборной не раньше, чем он воссиял розовыми, чуть-чуть опавшими щеками. Десяток фунтов, пожалуй, и сбросил, пока Петра III меняли на Екатерину II. Ведь только сегодня его Измайловский полк ушел в казармы, а он становился опять то ли гетманом Малороссии, то ли президентом Академии наук, то ли… черт его разберет кем!
Нет, пока что президентом.
— Понимаешь, — не без гордости хвастался он, — государыня без всяких поправок подписала Манифест, который мы с тобой тут сочинили, — из вежливости и старшего брата к своим подвигам пристегнул. — А служки академические, студиозы разные, в един час разнесли и расклеили по городу. Еще пока Петр пребывал в Ораниенбауме. Вот так и делаются революции!
Что-то происходило с братом. Слишком уж лихо он все воспринимал. Но и то сказать: старший, как и водится, стареет, младший идет в фавор. Не переусердствовал бы только в своем самомнении! Истинные-то фавориты — братья Орловы. А еще точнее — их главный закоперщик, Григорий. Куда уж такому недопехе-тихоне, в гетманском ли, в измайловском ли одеянии, тягаться с ухарями Орлами! Екатерина-то кто? Женщина бабьей породы. Было у нее немало увлечений, взять хоть Сергея Салтыкова, хоть лощеного поляка Понятовского — но разве они могут равняться с таким раскрасавцем-мужланом, как Григорий Орлов?
Не без самодовольства и о себе подумал: у Елизаветушки тоже было не меньше поклонников, и весьма знатных, а глаз свой завороженный на ком остановила?.. Вот то-то и оно. Женская душа отнюдь не в голове таится, даже не в груди, — ниже, гораздо ниже… «Ниже? уж некуда!» — вздохнул победитель всех увлечений Елизаветушки, потому что все это осталось в прошлом… невозвратно прошедшем…
— Мы пьем который уж кубок за твою победу… за твою! — напористо подчеркнул Алексей. — Но кровь?.. Неужели нельзя было без нее?
Кирилл долго молчал. И сказал односложно:
— Нельзя.
Он считал себя слишком умным, младшенький-то. А стоило бы поразмыслить: пятое царствие на счету у старшего. Крутость-то — всегда ли добром оборачивается? Вот он, Алексей Разумовский, держал когда-то на руках, можно сказать, был некоторое время за няньку у крохотного Иоанна Антоновича, — решился бы удавить? Дважды вместе с Елизаветушкой посещал его — присоветовал ли уморить как-нибудь? Даже Петр Федорович, взойдя на престол, не удержался и съездил в Шлиссельбург — и что же, отдал на растерзание своим голштинцам? Он, уже вытянувшийся хилый росток, головой своей разнесчастной сквозь все казематы пробился в четвертое уже царствие. Кто решится вырвать с корнем этот, все мешающий, злополучный росток?
Алексей примирительно, чтобы не поднимать спора, возразил:
— Можно было. В полной возможности.
— Да как? Как?..
— Просто не отдавать уже поверженного мужа в руки своего любовника.
— Брат! Мне страшно слушать тебя! Такое сомнение и в моей душе закрадывалось… но говорить об этом?..
— Душить в какой-то Ропше? Руками Гришки Орлова! С благословенья… да, с молчаливого благословения самой Екатерины! Молчи! — даже прикрикнул. — Он же просто убогонький, этот «чертушко» Петр Федорович! Как мне теперь относиться к Екатерине?!
Кирилл боролся с каким-то своим злым чувством. Но побороть, видимо, не мог, потому что некстати выкрикнул:
— Ты ей сам это скажи!
— И… скажу!
Накликал! Камер-лакей доложил:
— Курьер ее императорского величества!
Курьер-полковник, видимо, и сам еще не знал своей должности при новом дворе — зато хорошо знал обоих братьев. Он по-свойски кивнул старшему:
— Граф Алексей Григорьевич, государыня срочно требует вас. Не найдя у Аничкова моста — сюда прискакал. Что доложить?
— Доложите государыне, что я еду следом. Только приведу себя маленько в порядок.
Курьер столь же приятельски и вышел. Поспешил и Алексей, бросив на ходу брату:
— Жаль, не дали нам доругаться!
— В другой раз, — не остался в долгу Кирилл.
Алексею еще надо было заскочить домой, чтобы привести себя в приличествующий вид.