Карета его понеслась, когда верховой курьер даже не скрылся из виду. Им было по пути.
VIII
Государыня Екатерина встретила его ласково, по-домашнему:
— Что это вы, Алексей Григорьевич, ко мне не показываетесь? Уж не обиделись ли?
Она была все та же, невысокая, изящная Екатерина, но появилось в ее облике — не в одеянии, нет, — явилась без всякой маски скрываемая доселе уверенность. И Алексей почувствовал себя тоже легко и уверенно.
— Что вы, ваше императорское величество! Какая может быть обида у старого привратника трона? Только та, что слишком малую помощь вам оказал.
Право, жесты у всех женщин очень схожи. Особенно если женщина в хорошем настроении. Екатерина игриво погрозила пальчиков:
— Ах, Алексей Григорьевич, мой добрый… мой еще нестарый шалунишка! Так ли уж мало? Напрашиваетесь на похвалу?
Она истинно по-женски тронула его дрогнувший локоть.
— Но что с вами?
А что с ним? Не было сходства в облике Екатерины и Елизаветы, но рука-то вот дрогнула от незажившего воспоминания…
— Одиночество, моя государыня… Одиночество!
Она милостиво восприняла этот неофициальный титул. В конце концов, принимала его в домашнем кабинете, а не в громоздком нагромождении казенной мебели, где суетились секретари и разные посыльные.
— Я слишком хорошо понимаю одиночество, Алексей Григорьевич. Но что же нам делать? — Этим сближением себя и сидящего перед ней немолодого царедворца едино уравнивала… — Жить надо и…
— …царствовать, государыня, — по-свойски перебил ее Алексей.
Если бы она желала предстать перед ним императрицей, только императрицей, не потерпела бы вмешательства в свою размеренную, тонкую речь. Но ведь хотелось быть просто собеседницей, даже наперсницей этого уже пожившего, давно знакомого царедворца. Она дала тайный знак какому-то невидимому прислужнику — и тотчас же явился завитой и напудренный то ли камер-паж, то ли камер-лакей. С небольшим подносиком в руках, на котором стояли две фарфоровые чашечки с новомодным дымящимся напитком — и больше ничего. Алексей невольно улыбнулся. Екатерина поняла его:
— Мой предшественник не так встречал гостя?
— Не так, государыня. Не стану скрывать…
— Дай незачем скрывать, Алексей Григорьевич. Мы насмотрелись за свою жизнь…
Нет, женский вздох украшает даже императрицу. Алексей лишь склонил голову, но промолчал. Как ни странно, он начал догадываться о цели своего неурочного приглашения. И поздненько, и отошло время для бесед со своим подданным. Кто же он в таком случае?
Раздумье прервал по-свойски вошедший, что-то дожевывая на ходу, Григорий Орлов. Он тем же свойским манером кивнул Алексею и сказал, опуская всякие титулы:
— Так я велю заложить ваших любимых, соловых?
Она тем же простым кивком отпустила его и рассмеялась:
— Вот и у меня уже соловые появились! Покойная Елизавета Петровна ведь тоже любила соловых?
Алексей все больше убеждался в своей догадке и потому совершенно перестал опасаться.
— Она тоже была женщина, государыня.
Екатерина внимательно, очень внимательно, посмотрела на него:
— Женщина на троне… Ведь это тягостно и противно природе женской. Не так ли, Алексей Григорьевич?
— Истинно так, государыня… Екатерина Алексеевна, — добавил он, явно переходя границы дозволенного: кто же по имени называет государей?
Она странным образом все ему прощала.
— Да, Елизавета Петровна была истинная женщина. А всякой женщине хочется быть матерью. У всякой матери могут… да что там — должны, — напористо поправилась она, — должны быть дети! Как вы думаете, могла ли Елизавета прожить свою жизнь бездетно?
Теперь-то уж Алексей точно знал, чего добивается от него эта красивая, уверенная в себе женщина, которая волею судеб стала самодержицей российской и у которой именно поэтому появятся наследники, и даже еще раньше соперники, Павел Петрович, Пуничка крикливый, воспитанник хитродворца Панина… Но только ли один Павел Петрович?!
Вот ведь какой неразрешимый вопрос гнетет Екатерину, по рождению все-таки немку, без всяких российских корней.
— Слухами земля полна, государыня, но что слухи? Звук пустой. Колебание воздусев.
— Ох, не скажите, Алексей Григорьевич! — невольным вздохом выдала она свою тревогу. — Петр Федорович еще лежит в храме, до своего часа не погребенный, а мало ли глупых слухов витает?..
Екатерина требовательно смотрела на него.