— Несть вернейшей стражи!
— Несть… кроме тебя, Алекееюшка.
Елизавета, заслыша голоса, в хорошем настроении посмеялась:
— Поскорей засылай сватов… пока я жива-то!
Он понял, что пора отвечать.
— Зашлю, моя господыня. Немедля, как скоро позволишь. Только хочу словцо молвить…
— Опять перечить?
— Нет, господынюшка. Я перед тобой как перед Господом. Как же тебе быть — ты дала государево слово никогда не выходить замуж?
— Ах, вот о чем твоя заботушка, дурачок! Слово я дала людям, но не Господу. Людишки мои озолоченные толкаются у трона — как им было лукаво не потрафить?
— Значит, тайно?
— Тайно для сановных сплетников и интриганов — явно пред Божьим алтарем. Все ты понял, друг мой нелицемерный?
— Все, моя господыня. Сватов зашлю не к императрице — к моей ненаглядной коханке!
— Так уж и не нагляделся за десять-то лет?
— Не нагляделся, Елизаветушка. До смерти не нагляжусь.
— Ну, про смерть-то!
— Да не собираюсь я умирать, а уж тебе-то — истинно многие лета!
— До старушечьего горба?
— У таких коханок горбов не бывает. Что с тобой, Лизанька?
— Да смущаюсь я… невеста как-никак… Кого ж в сваты прочишь?
Что скрывать, давно об этом думал.
— Первым — полковника Вишнякова… С его легкой руки я под твою белу ручку попал. Так, господыня?
— Так и будет. Только не полковник Вишняков, а генерал. Можешь сказать ему. Вторым — кто?
— Помыслил я о Сумарокове…
— Нет, — нахмурилась невеста. — Хороший человек и пиит изрядный, да ведь родовая гордыня. Ну как проговорится в своих виршах! Ты ж не к императрице сватаешься — к бабе. К ба-абе! Вот и бери попроще да с языком не длинным. Истопник Вася Чулков — чем не сват?
— Да уж этот у порога ляжет! Никакую вражину не пустит.
— Сейчас лежит ли?
— Лежит… да одним глазом подмигивает!
— Подмигни и ты, Алешенька… да не хватит ли уж разговоров?..
Она с хохотом сорвала с головы чепец и махнула им по свечному шандалу.
— Найдешь ли в темноте-то?
— Найду, найду, уж не сомневайся, моя господынюшка…
— Твоя, твоя. Да не слишком ли долго копаешься?
Какое уж там копанье! Еще нагар со свеч не успел сойти…
VII
Коронация была назначена на 25 апреля. Значит, целый месяц впереди. Не все же балы, маскарады, гостеванья — то в Головинском дворце, то во дворце Измайловском, то у губернатора, то у других московских старинных бояр. Был еще и скромный домишко — в подмосковном Перове. Елизавета раз и другой в шумной охотничьей компании побывала там. Алексей поначалу не понимал, чего ее тянет в какое-то Перово. Но она каждый раз сдерживала поводья у сельской церквушки. Выходил старенький батюшка, кланялся. Из крепостных ведь. Елизавета сходила с седла, на земле прикладывалась к благословляющей старческой руке. Что владело ее вдруг затихавшей душой? Она крестилась, Алексей подсаживал ее обратно в седло. И уж потом — лихой, какой-то бешеный галоп!
Елизавета с детства привыкла к седлу. Да и лошадь для нее подавали не самую тихую, не любила, когда обгоняли. В Перове березовые перелески сменялись широкими крестьянскими полями и обширными лугами. Время было не самое охотничье, но велика ли беда. Скакали часто и без ружей; где-то сзади тряслись двухколесные татарские шарабаны с провизией и коврами, которые расстилались там, где лихой государыне взбредало на ум. Попробуй задержись хоть на минуту с походным застольем! Не умевшие ездить верхом буфетчики и лакеи тряслись в шарабанах так, что иных и выкидывало вон на подвернувшихся пнях. Зато уж если приглянется холмок или рощица березовая — сейчас же глас:
— Ни шагу далее!
Алексей еле поспевал подскочить, чтоб снять наездницу с седла. Несмотря на лихость, пользовалась она все же дамским седлом — спрыгивать на землю было сподручно.
Он думал, Перово покорило душу Елизаветы своей отрешенностью от Москвы. Там шла подготовка к коронации, там была суета сует. Мало племянник, оказавшийся неотесанным герцогом-шалопутом, — она еще и жену будущую ему подыскала. Какая-то зачуханная немецкая принцесса по прозвищу Фигхен, — с ума сойти, где ее императрица выкопала! Шла оживленная переписка с ее матерью, принцессой Елизаветой, и с королем прусским: насчет четырнадцатилетней девчушки, которую вздумалось подсадить в жены взбалмошному племяннику. Будто не было других международных дел! Одна Швеция чего стоила; по весне ведь с ней опять воевать придется.