а очнулся – не помню, где был я.
Что со мною случилось, что было?
Одеяло открыл по наитью:
шов на теле – душа выходила –
аккуратно заштопанной нитью.
И бинты словно давешней вьюгой
надо швом намело белым снегом:
без ножа не умеют хирурги
отпускать на свидание с небом.
(2011)
СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР
День кончался привычный, рабочий, всегдашний:
дом, хозяйка и кот, и какой-никакой
двор и старенький конь, что работал на пашне –
то, что было вчера в этой жизни со мной.
Но под вечер нежданно в калитку глухую
постучался старик. Был он с тростью и слеп.
И спросил меня:
– Можно,
я переночую
в твоём доме, хозяин, за сказку и хлеб?
Я впустил его: ночь
ветром северным дышит.
И за ужином гость, выпив чашу свою,
мне рассказывал сказки чудные, как крыши
королевских дворцов в иноземном краю.
И, не видя глазами,
улыбнулся, печален,
видно, что-то почуял, коснулся рукой:
– Ты ведь тоже так можешь,
мой добрый хозяин,
но захочешь ли мены: талант на покой?..
…День кончался обычный, бродяжий, всегдашний:
корка хлеба, сума и как будто во сне
сказ рождался в душе о таинственной башне,
о прекрасной принцессе и белом коне.
Я под вечер нежданно в калитку глухую
постучался, спросил у хозяев двора:
– Люди добрые, можно
я переночую
в вашем доме за сказку свою до утра?
(2010)
СЕЛЁДКА В БИКИНИ
Когда потеплеет глобально,
растает на полюсах лёд,
наверное, очень печально
мы будем встречать Новый год.
Развесим на пальме игрушки
и, глядя на джунгли в окно,
в щербатые старые кружки
нальём молодое вино.
И жёны мужской половине,
закончив на кухне дела,
предложат селёдку в бикини
как главное блюдо стола.
Над закусью нашей колдуя,
порубят в тарелки для всех
папайю
и маракуйю,
гуаву
и грецкий орех.
В очках с металлической дужкой
Дед Зной, чисто выбрит и пьян,
заявится с внучкой Теплушкой
поздравить и выпить стакан.
А утром под чьим-то забором,
дождавшись рассветной поры,
нестройно затянем мы хором:
«Ямщик помирал от жары».
(2011)
СЕМЬ КОСЫХ
(детям сотрудников радио «Шансон» посвящается)
Семь зайчат у пенька собрались на опушке,
ровно в полночь покинув родительский кров.
Они взяли ножи, взяли биты и пушки,
семь реально косых молодых пацанов.
В этом душном лесу, словно в запертой клетке,
несвободно душе, просит ширь и простор.
А сорока-воровка сидела на ветке
и внимательно слушала их разговор.
Ночь была эта волком тамбовским зачата
для таких же как он фирмачей фраеров.
Шли, куря папиросы, в деревню зайчата,
семь реально косых молодых пацанов.
Не шумел ветерок, не брехали собаки,
успокоилась ночь под шалавой-луной,
и казалось, что всё обойдётся без драки,
и вернутся зайчата обратно домой.
Вот уже за спиною осталась ограда...
В этот миг тишина взорвалась от шагов.
На морковной гряде ожидала засада:
то сорока-воровка сдала пацанов.
Налетела на них свора злых садоводов,
не дала ни ножи и ни пушки достать,
и сбежались собаки со всех огородов,
и залаяли матом на бедных зайчат.
Видел многое встарь тракт проезжий и древний.
И на утро опять мимо изб и дворов
повели в зоопарк в кандалах по деревне
семь реально косых молодых пацанов.
(2013)
СЕРФИНГИСТ
(Юлии Стасенко)
На море шторм, а я на берегу.
Вздымают волны алчущую пасть.
И серфингист, стараясь не упасть
закручивает линию в дугу.
Кто этот мальчуган?
Зачем он здесь
в такое утро с ветром и дождём?
А ураган бушует и, бог весть,
когда утихнет в океане шторм.
За гриву он поймал волну
и с ней
упрямо спорит,
чья сегодня власть –
так объезжают всадники коней
и не боятся дрогнуть и упасть.
На море шторм, а я на берегу.