– Знаешь, я все-таки расскажу тебе. Но ты не бери в голову, ладно? В общем, осенью, у нас был вечер работников культуры. И там Анастасия Петровна, она вечно ко мне пристает, что, мол, я до сих пор не замужем, и как это я, такая симпатичная и умная, в старые девы наладилась, стала меня знакомить с одним товарищем, из мэрии, из отдела культуры. Познакомила. Долго потом мне его нахваливала: – Машка, не упусти. Мужик не пьющий, с образованием. А что разведенный, так всякое в жизни бывает. А ты уже по всем меркам перестарок, лучше не найдешь.
Так вот, слово за слово и телефонами обменялись. И потанцевали пару раз.
А потом договорились пойти на концерт русского романса.
– И как концерт? – cпросила я, хотя спросить хотела совсем другое, естественно.
– Концерт…Лучше бы не ходила. Хотя… Иногда некоторые вещи надо узнать сразу. Весь концерт он вел себя ну… как подросток в кинотеатре с девчонкой. В ухо дышал. Я делала страшное лицо, отстранялась, как могла. А когда вышли на улицу, ухватил «под локоток» и принялся звать к себе в гости. Сказала ему: – Послушайте, куда торопиться? Мы едва познакомились.
А он рассердился, и заявил что-то вроде того, что я должна радоваться, что он на меня внимание обратил. Что нечего строить из себя. Принца ждать.
Тут рассердилась и я, вырвалась и ушла. Честно говоря, еще тогда, на вечере, как-то не понравилось с ним. Не знаю… Может зря. Но не смогла себя заставить. Даже ради того, чтобы замуж. И вообще, не нужно мне. Просто так, лишь бы… Не нужно! И принца не жду. Ну почему, почему я обязана непременно замуж!
Глаза сестры сделались злые, она чуть только что не кричала. А голосище у нее ого-го.. Натренированный на экскурсиях.
– Тише, тише…Машенька, -попыталась я утешить, -ничего ты не должна. И не думай. Встретится подходящий человек, и ладно. А нет – так нет.
– Нет… меня что взбесило, каждый из них считает, что снизошел… что я ему теперь по гроб жизни обязана. Что я, уродина какая-нибудь?
– Тихо… Маш. Ну не надо… Еще заплачешь… А потом отец начнет спрашивать. Выдохни.
Сестра села снова на табуретку, откуда вскочить успела в запальчивости:
– Все… Пошли на стол накрывать.
И мы улыбались друг другу, и смотрели канал «Культура», а потом отец, раскрасневшийся от выпивки, достал баян. «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина» – затянула Маша. За окном расцвел немудрящий салют.
На другой день я прибила и подкрутила все, что было в квартире нужно. Да! Умею! Лучше отца умею и горжусь. И собралась уезжать. Потому что к чему оставаться. Все уже говорено-переговорено. А остаться – отец опять начнет свои речи о политике, о том, что страну просрали… о пенсии. Можно подумать, им не хватает, да и я всегда подкидываю. В чем-то он прав, конечно, да рецепт у него – отнять и поделить. Слушать все это в сто двадцать пятый раз, сил нет. Летом – другое дело. Дача, там всегда найдется дело.
Иду на автовокзал. Чистейший снег хрустит, синички пищат в кронах заснеженных.
5 января
Отчет по гранту. Надо бы поскорее закончить. Копаюсь уже который день. И вместо обтекаемых фраз: “в рамках проекта было установлено, что…” хочется совсем про другое. Про вчерашний вечер. Когда солнце рыжее-рыжее уже улеглось на горизонт, как кошка на батарею. Когда синие-синие тени пролегли по белому. Когда на любимой моей поляне уже никаких лыжников нет. Тишина, только в ушах свистит, если катиться быстро. Алек коньковым ходом, я по старинке. Не умею коньковым. На лыжах хожу не столько ради скорости, сколько потому, что нравится зимний лес, тоненькими строчками – следы мышей возле бурых сухих трав (семена выбирают), а следом, покрупнее – ласка пробежала. А под сосной – белка скакала, ее следы ни с чем не спутаешь, видно, шишку потеряла. У нас возле института на большой елке белка гнездо свила, деток вывела. Забавные такие. А бродячая кошка забралась на ель, и слопала всех. Больше нет белки. Они, белки, еще те хищницы, конечно, гнездо птичье разорить им – в удовольствие. А жаль все равно.
Если проехать подальше – то можно и строчку лисьих следов увидать. Но поздновато. Если бы не белизна снега, так и совсем темно. А так – снег отсвечивает, и можно еще круги нарезать. Никого. Только мы вдвоем. Разъезжаемся а разные стороны, я по одной стороне поляны, он по другой. Скорость, воздух свежий, встречаемся на противоположных курсах. Останавливаемся. На его усах – льдинки. Я подхватываю такую льдинку губами. И отрываюсь. Чтобы бежать, бежать по лыжне… Хорошо…
9 января
Дивный итог новогодней десятидневки. Задница, ударенная о лыжню, все еще побаливает, на пятке – дырка (нечего было пижонить и покупать новые ботинки и лыжи), а сегодня сопли до колен, в голове муть – ОРЗ. Алек звонил, хотел зайти. Он долго еще тягомотничал по телефону: – Может все-таки зайду? Может тебе чего принести, апельсинов там …