Ольга поздоровалась, и, не дожидаясь традиционного вопроса, на вдохновении, произнесла. - Есенин: "Письмо к женщине".
Чуть подсаженный вчерашним вокалом голос ушел вниз, возникла легкая хрипотца, но звучал четко и сильно. Повторила чуть тише. - Письмо к женщине.
-...Вы помните? Вы все, конечно, помните...- Показалось, что произнесла это вовсе не хрупкая, в простеньком платьице, девчонка.
Один из экзаменаторов, задумчиво сидящий за столом с видом страдающего острой зубной болью, поднял глаза, среагировав на голос. Обратил внимание и на отсутствие косметики, на внешность. Заинтересовано толкнул локтем соседа, профессорского вида толстяка, незаметно читавшего газету.
А перед глазами у Алексея вдруг всплыл его разговор с женой. Он, как раз, вернулся из Вьетнама. Двухнедельный рейд по джунглям, кишащим тропической живностью, оставил после себя дикое безразличие и вызвал какую-то местную заразу.
Леха сидел на продавленном диване в убогой комнатке гарнизонного ДОСа, закутанный в казенное сероватое одеяло, сжимая зубы от потряхивающей тело мелкой дрожи.
Мария, узнав, что его переводят в Забайкалье, ехать отказалась. Наотрез. Коротко и доходчиво объяснила причину: "Если тебя, дурака, убьют в очередной проклятой командировке, мне вовсе не светит вдовствовать на копеечную пенсию у черта в турках..." Тяжелый, в общем, разговор вышел... И закончился, как и следовало ожидать, разводом.
"Интересно... Как она сейчас? А что меня уже нет, наверное, не знает?" - внезапно подумалось Алексею.
Оля читала и, словно наяву, переживала боль расставания. Всплыло непонятное раздражение и чья-то, уже вовсе нестерпимая, почти смертельная тоска, а еще понимание невозвратности. Скорее, даже не для них читала, для себя. Закончив, подошла к столу и вопросительно глянула на председателя комиссии. Оля часто видела ее по телевизору. Красивая, еще эффектная женщина, задумчиво, и слегка недоверчиво посмотрела на абитуриентку.
-Девочка,- показалось, что глаза актрисы, спрятанные за стильными очками, подозрительно блеснули.- Ты молодец. Поступай.
Сосед председательствующей согласно кивнул головой с величественными залысинами - Да, да, я буду на втором туре, Вас очень интересно будет послушать.- Он вернул Оле листок.
В гостиницу летела как на крыльях: "Надо же, кто мог подумать, прошла. Ура".
Алексей тоже удивлялся, не ее успеху, а своему настроению: "Это ж надо, десять лет прошло, ни разу не вспомнилось. Разошлись и разошлись. А тут, вон как зажгло. Может, зря не удержал, может, стоило отказаться? Глядишь бы и проскочили...
Нет, бесполезно жалеть. Да и как отказаться? Ты бы не смог. Как же, вся группа на задание, а ты в кусты".
Готовили их для работы в Африке, "Аденские кореша" по социалистическому лагерю тогда крепко поссорились с Генсеком, нужно было вправить кое-кому мозги. Был у их вождя родственничек с амбициями. Амбиции ему и вышибло, вместе с мозгами. "Ладно, чего уж теперь, проехали. - Вздохнул Леха. - Эка, вспомнил".
На музыкальный конкурс Ольга пришла с гитарой. Стоило только видеть, как скривило лица экзаменаторов, вообразивших, что придется слушать подражательное вытье малолетки под нестройные "три аккорда".
" Ну, держись, славяне". - Леху заело.
Ольга распахнула футляр и, вынув инструмент, провела по струнам: "Нормально, не стрясла".
И тут же, без перехода, выдала блюз "All your love", Гарри Мура.
Пройдя до места, вызвавшего у слушателей непроизвольную дрожь, внезапно оборвала. И, взяв аккорд, неожиданно запела совсем другое.
-Е-еха-ли цы-га-а-не. - Вещь, при кажущейся простоте, для исполнения сложна, и кто понимает, вокал оценит обязательно. А если ее к тому же грамотно аранжировать, вызывает не меньший интерес и искреннее переживание. Она играла, вкладываясь в музыку целиком, а голос, улетающий местами на три октавы, слушать без волненья мог только глухой с детства.
Закончив, остановилась: "Странно, молчат?"
Оля заметила вчерашнего мужика, с первого тура. Тот незаметно поднял вверх большой палец и, подбадривая, кивнул головой, предлагая спеть еще.
"Вот как? А из "Призрака оперы", арию, думаете - слабо? Партия дикая, но справилась, и не стыдно было, ничуть".
Дверь в коридор приоткрылась, там тоже слушали.
"Чего они молчат?- Уже с тревогой замерла, переводя дух, исполнительница.- Ну, раз не гонят, сыграем еще, чтобы на любой вкус".
Того, что прозвучало дальше, не ожидал никто, даже сама. После короткого, рваного вступления, зазвучали бесшабашно-отчаянные интонации Высоцкого.
- Я Як, истребитель..., - на пределе, в опасной близости от срыва.