Стр. 72 (Начало пятой песни, первоначально четвертой)
Как я люблю мою княжну,
Мою прекрасную Людмилу,
В печалях сердца тишину,
Невинной страсти огнь и силу.
Затеи, ветренность, покой,
Улыбку сквозь немые слезы…
И с этим юности златой
Все нежны прелести, все розы!
Бог весть, увижу ль наконец
Моей Людмилы образец!
Но с нетерпеньем ожидаю
Судьбою данной мне княжны,
(Подруги милой, не жены.
Жены я вовсе не желаю).
Но вы, Людмилы наших дней,
Поверьте совести моей,
Душой открытой вам желаю
Такого точно жениха,
Какого здесь изображаю
По воле рифмы и стиха.
Стр. 93. После стиха «Беда: восстали печенеги!»:
Злосчастный град! Увы! Рыдай.
Твой светлый опустеет край,
Ты станешь бранная пустыня.
Где грозный пламенный Рогдай!
И где Руслан, и где Добрыня!
Кто князя-Солнце оживит!
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ ПОЭМЫ
Сия повесть, снисходительно принятая публикою, обязана своим успехом верному, хотя слегка означенному, изображению Кавказа и горских нравов. Автор также соглашается с общим голосом критиков, справедливо осудивших характер пленника, некоторые отдельные черты и проч.
Первоначальная редакция начала поэмы:
КАВКАЗ
Поэма
1820
Gib meine Jugend mir zuruck
Goethe. Faust [30]
C’est done fini, comme une histoire
Qu’une grand’mère en ses vieux ans
Vient de chercher dans sa mémoire
Pour la conter a ses enfants. [31]
I
Один, в глуши Кавказских гор,
Покрытый буркой боевою,
Черкес над шумною рекою
В кустах таился. Жадный взор
Он устремлял на путь далекой,
Булатной шашкою сверкал,
И грозно в тишине глубокой
Своей добычи ожидал.
Товарищ верный, терпеливый.
Питомец горных табунов,
Стоял недвижно конь ретивый
В тени древес, у берегов.
II
Прохлада веет над водами.
Оделся тенью небосклон…
И вдруг пустыни мертвый сон
Прервался… пыль взвилась клубами,
Чу! Гром колес! Черкес кипит,
Уж он верхом, уж он летит.
III
Зачем, о юноша несчастный,
Навстречу гибели спешишь?
Порывом смелости напрасной
Своей главы не защитишь!
Тебя настигнул враг летучий.
Несчастный пал на чуждый брег.
И слабого питомца нет
К горам повлек аркан могучий.
Помчался конь меж диких гор
На крыльях огненной отваги…
Всё путь ему: болото, бор,
Кусты, утесы и овраги…
Кровавый след за ним бежит
И гул пустынный раздается.
Седой поток пред ним шумит,
Он в глубь кипящую несется…
IV
На темной синеве небес
Луна вечерняя блеснула.
Вот хаты ближнего аула
Во тьме белеют меж древес.
С полей под желтыми скалами
Влекутся с праздными сохами
Четы медлительных волов,
И глухо вторится горами
Веселый топот табунов.
В косматых бурках, с чубуками
Черкесы дружными толпами
В дыму сидели вкруг огней.
В черновой рукописи имеются стихи, отброшенные при переработке:
Стр. 108. После стиха «Его закованные ноги…»:
Пред ним затмилася природа.
Прости, надежда и свобода,
Он раб. Усталою главой
К земле чужой припал он снова,
Как будто в ней от скорби злой
Искал приюта гробового.
Не льются слезы из очей,
Нет ропота в устах дрожащих,
И в мыслях темных и бродящих
Теряясь, — видит он одно:
Погиб! мне рабство суждено.
Родился он среди снегов,
Но в нем пылал сокрытый пламень.
В минуты счастья — друг пиров,
Во дни гоненья — хладный камень.
вернуться
Верни мне мою молодость.
Гёте. Фауст. (Немецк).
вернуться
И всё это прошло, словно история,
Которую бабушка в своей старости
Только что отыскала в своих воспоминаниях,
Чтобы ее рассказать детям. (Франц.)