Во всю зиму нижнешантальские, ключевские и еловские камчадалы разъезжали будто бы в гости по всей Камчатке, уговаривая и приготовляя всех к общему возмущению. По убиению Шестакова распустили они слух, что чукчи идут на Камчатку войною, усыпляя тем подозрение казаков. Они намерены были у морских гаваней учредить караулы, приезжих служивых принимать ласково, а дорогою убивать изменнически, и всеми мерами до Анадырска известий не допускать.
Главный начальник бунту был еловский тойон Федор Харчин, да дядя его Голгоч, ключевский тойон.
Последний приказчик камчатский Шехудрин выехал с ясаком благополучно; партия близ устья Камчатки сгрузилась на судно и вышла в море для похода к Анадырску. Камчадалы, бывшие у ней в подводах, не дождавшись ее отбытия, поспешили дать знать бунтующим тойонам, дожидавшимся на Ключах. 20 июля 1731 года камчадалы на батах устремились вверх по Камчатке, бия казаков, зажигая летовья, забирая баб и детей и проч. Харчип и Голгоч прибыли немедленно в острог (Нижний) и зажгли попов двор, с намерением приманить на пожар казаков, как охотников, что им и удалось. Все казаки с женами и детьми были перерезаны. Все дома сожжены, кроме церкви и крепости, где хранилось имение русских; немногие спаслись и приехали на устье Камчатки.
К счастию, партия еще стояла, за нечаянно восставшим противным ветром. Поход к Анадырю был остановлен. Надлежало удержать завоеванное, прежде нежели думать о новых завоеваниях.
Между тем ключевский есаул Чегеч, остававшийся у моря, узнав от русских беглецов о взятии острога, поспешил туда со своими людьми, побивая всех встречных казаков, и объявил Харчину, что партия в море еще не ушла. Мятежники испугались; они засели во взятом остроге и дали знать вверх по Камчатке, чтобы все жители съезжались к ним в завоеванный острог. Но они сделать того не успели.
Они вкруг острога сделали каменную стену, разобрав церковную трапезу, разделили между собою казачьи пожитки, нарядились в их платья, иные в женские, другие в поповские. Стали плясать, шаманить и объедаться. Новокрещеный Федор Харчин призвал Савина, новокрещеного грамотея, надел на него поповские ризы и велел ему петь молебен, за что и подарил ему 30 лисиц (смотри IV — 229).
Командир партии, штурман Яков Генс, отправил 21 июля 60 человек к взятому острогу, обещая прощение и приказывая покориться. Бунтовщики не послушались. Харчин кричал им со стены: «Я здесь приказчик, я сам буду ясак сбирать; вы, казаки, здесь не нужны».
Казаки послали к Генсу за пушками. Получив оные, 26 июля начали они стрелять по острогу; вскоре оказались проломы. Осажденные стали робеть, и пленные казачки начали убегать из острога. Харчин, видя невозможность защищаться, оделся в женское платье и бежал.
За ним пустилась погоня; но он так резво бегал, что мог достигать оленей. Его не догнали.
После того человек 30 сдалось. Прочие были перестреляны. Чегеч оборонялся храбро. От стрельбы во время приступа загорелась пороховая казна; острог, кроме одной церкви, обращен был в пепел. Все камчадалы погибли, не спаслись и те, которые сдались. Ожесточенные казаки всех перекололи. Русских убито 4 человека на приступе. Церковь, по отбытии русских, сожжена камчадалами.
Камчадалы Камакова острожка готовы были пристать к Харчину (всего 100 человек); к счастию, партия не дала им на то времени. Малолюдные острожки непременно последовали бы их примеру.
Харчин соединился с другими тойонами и был готов плыть к морю, дать бой со служивыми. Но при реке Ключевке, при самом его выступлении, встречен он был партиею. Произошло сражение. Он отступил на высокое место по левую сторону Ключевки. Казаки стали по правой.
Харчин думал сперва угрозами принудить партию возвратиться в море, но потом, стоя у реки, пустился в переговоры. Харчин потребовал одного аманата и пошел в стан казачий. Он обещался привести в повиновение сродников своих и подчиненных. Его обласкали и отпустили назад. По он прислал сказать, что сродники его на то не согласились. Брат Харчина и тойон Тавач остались с казаками.