— Я рыдал, как новая Мисс Вселенная, и вокруг меня образовалась мертвая зона: все считают, что несчастье — вещь заразная. А ты подошла и, помнишь, что ты сказала?
— Ты можешь пожить у меня, если хочешь.
— Точно. — Бинг поцеловал Иви в лоб. — Ты любишь проблемы. Я въехал, оплакал прошлое и через две недели был в полном порядке. Трахался, как зайчик на батарейках «Дюрасел», и благодарил Бога, что встретил тебя.
— Не может быть…
— Да, все именно так. И что это у тебя опять глаза на мокром месте? Никакой пьяной сентиментальности. Я трезв как стеклышко. Я всего лишь пытаюсь тебе объяснить, что у Белл своя коллекция неудачников. Иначе зачем бы она стала делать такую новенькую кухню для человека с манерами Кэролайн, оставляя при этом свою — в таком запустении. Она просто знала, что бедняжки будут у тебя в надежных руках.
— Хо-хо, нет. Только не это. — Иви так размахалась бокалом, что пролила часть его содержимого на брюки Бинга от Армани.
— Это все не ко мне.
— А как насчет такого податливого, сырого материала, как Бернард? — поддразнивал Бинг.
Иви задрала нос.
— Бернард хорош таким, каков он есть, — заявила она.
— Отлично. Значит, это не ты думала: «Если бы только Бернард немного привел себя в порядок, он смог бы найти себе подружку»? И это не ты жаждешь заглянуть в его квартиру?
— Конечно же, нет, — солгала Иви. Прозвучало довольно неубедительно для актрисы. — Мне даже абсолютно не важно, кто или что такое П. Уарнз.
В тот же миг как по невидимому сигналу зажегся и замигал ультрафиолетовый свет на верхнем этаже.
— А вот и он, — сказал Бинг.
— Но сегодня звуки совсем другие: больше похоже на камни, перекатывающиеся в стиральной машине, — прокомментировала Иви со знанием дела.
Пока они смотрели наверх, вспыхнула голая лампочка на втором этаже.
— Вот и проснулась наша морская свинка, — прошипел Бинг и закричал: — БЕРНАААААРД!
— Шшш! Он никакая не морская свинка. Он меня совсем не интересует. Заткнись! — разошлась Иви, но в окне уже появился силуэт Бернарда, похожий на растрепанную хризантему.
— Эй, привет! — осмелился выкрикнуть он с отвагой школьника довоенной поры.
— Это мы, Бинг и Иви. Выходи, присоединяйся!
Ясно, что Бернарду этого так сильно не хотелось, что он скорее съел бы свои ноги, но силе убеждения Бинга сопротивляться было невозможно, и вскоре несчастный сидел между ними на собственном стуле, принесенном (как велели!) сверху.
— Мы хотим все о тебе узнать, Бернард, — заявил Бинг без преамбулы.
— Оох! — Бернард содрогнулся всем телом, но безропотно спросил: — А что бы вам хотелось узнать? Мне и рассказывать-то нечего.
Иви, не забывшая еще, как противилась она подобной мысли, не находила в себе сил противиться соблазну. Ей не терпелось знать все. Почему он так бледен? Отчего до сих пор не научился причесываться? Что заставляет его одеваться так, как будто он только что выбежал из пылающего дома (в 1940-м)? И что это он так страшно застенчив с ровесниками, даже не может поднять на них глаза? Однако, решила она, ему может помочь только вопрос, поставленный ребром:
— Чем вы зарабатываете себе на жизнь?
Бернард быстро закивал:
— А, да. Все очень просто. Я сопоставляю статистические данные.
За этим последовала почтительная пауза, во время которой Бинг и Иви пытались придумать, что же интересного можно сказать по поводу статистики.
— Вам это нравится? — спросила Иви в конце концов.
— О да! — Бледное лицо Бернарда запылало. — Статистика — вещь изумительная. Сплошная информация. Изумляющая, но и обнадеживающая.
— Отлично. — Бинга ответ не убедил. — А как ты развлекаешься, Бернард? — Бинг склонился над жертвой, его острые передние зубы отливали лунным светом. Бинг был Королем Развлечений. Это — его территория.
Брови Бернарда сошлись посередине.
— Э… — Немедленного ответа не последовало.
— Кто жмет на твои клапаны? Кто дергает тебя за веревочки?
Бернард смотрел, не понимая. Если у него и были какие-то веревочки, то никто за них никогда не дергал.
Бинг упростил свои вопросы:
— Чего ты ждешь с нетерпением?
— Когда пойду на работу, — сказал Бернард сконфуженно.
Иви заулыбалась. Было в Бернарде что-то очень трогательное. Он был похож на артефакт, засунутый в угол и забытый в музейной пыли, ни у кого не вызывающий восхищения, никем не замеченный. Возможно, Бинг был прав. Может, Бернард и нуждался в том, чтобы его отполировали и вытолкнули на солнечный свет?
— У вас нет… подруги?