– Стоп-стоп! – врач остановила мамашу, уже закатывающую рукав халата, явно с намеком на проведение нами тонометрии. – Я не поняла – мы к кому приехали?
– К вам или к ребенку? – поддакнул я.
– Это… ну, к Машке, конечно, – запнулась мать семейства. – Вот, там у нее шишка сзади, я ей полотенце мокрое положила. А потом снова приняла нифедипин, потому что голова кружиться начала. И мне он что-то не помог. А сейчас, до вашего приезда, давление было 150/100.
Ох, этой маме нужно нашим диспетчерам ноги целовать, честное слово. Если бы Офелия на них утром пар не выпустила, сейчас такое бы началось!
– Какое, вы сказали, давление? – глухим от злости голосом переспрашивает врач.
– 150/100.
– И что?
– Как – что? Оно же высокое. Я вот едва по квартире хожу.
– А я с таким вот давлением на вызова езжу, – цедит Офелия. – И всяких двинутых выслушиваю, которые за своими детьми следить не умеют.
– А… эп…
И дыхание в зобу у этой вороны сперло!
– Вы нас для чего вызвали? Ребенок у вас упал? Так мы и будем заниматься ребенком! А свое давление можешь себе знаешь куда засунуть?! Что ты мне своим давлением тычешь? У меня дважды за смену предкризовое состояние бывает, я с нитроглицерина не слезаю – а еще по пятым этажам, как та девочка, бегаю! Мать, называется! Ребенок с разбитой головой сидит, а она мне тут про свое давление долдонит!
– Да вы… да я…, – прорезается голос у мамаши.
– Что – ты? Что – ты? Ты лучше лекарства свои держи в другой комнате, потому что в следующий раз твое дитё таблеток наглотается, а ты и ухом не поведешь!
– Вы… вы… вон! Вон отсюда!
Ребенка вот только жалко. Подбираю с пола игрушечного Карлсона и передвигаюсь, закрывая безобразную сцену от детских глаз.
– Машенька, а это кто?
– Это Карлесон, – шепчет Машенька, все еще ошарашенная происходящим.
– А где он живет?
– На крыше. С Малышом.
– А как он на крышу попадает? Страшно по крышам же лазить.
– У него моторчик сзади. Вот, вы разве не видите? Он кнопочку на животе нажимает – и моторчик жужжит.
Нажимаю – и правда, пластиковый моторчик приходит в движение, больно хватив меня по указательному пальцу, начиная жужжать. Более того, Карлсон радостно выкрикивает, хоть и заедающим, но все же узнаваемым голосом Ливанова: «Я в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил!».
Каркающий голос киношного Шерлока Холмса отвлекает орущих друг на друга женщин. Поднимаюсь с колен.
– Доктор, сотрясения мозга нет, всего лишь подкожная гематома[2]. Очаговой симптоматики не выявлено, анизокория[3] и нистагм[4] отсутствуют.
Вот так вот, позаковыристей до понаучнее! Деморализует homo imprudentis[5] моментально. Мамаша осекается, подавленная волной незнакомых слов.
– Значит так! – вклинивается в паузу Офелия Михайловна. – Ребенка нужно показать детскому невропатологу и хирургу, для исключения отсроченной симптоматики ЧМТ[6]. Я предлагаю вам поехать в детскую больницу…
– Никуда я с вами не поеду! – истерически вскрикивает мамаша.
– Ваше дело! И ваш ребенок! Мое слово такое, а решайте дальше сами. Вот, в карте распишитесь.
– Нигде я ничего расписывать не буду! Я… на вас вашем у… кто у вас там? Жалобу напишу!
– Да ты… – вскидывается Офелия.
– Позвольте! – я аккуратно влезаю между ними, оттесняя мамашу в коридор и закрываю за собой дверь.
– Пустите!
– Я вас и не держу. Послушайте меня – прежде чем жаловаться.
– Что?
Я оглядываю прихожую. Обои местами выцвели, местами подраны собачьими когтями, на полу затертый до неузнаваемости рисунка линолеум. Вопиющая беднота квартиры матери-одиночки. Напротив вешалки прибита полка со стоящим на ней дешевым дисковым телефоном. Рядом с ним горделиво соседствует серебристо блестящая сотовая Nokia, создавая режущий глаз контраст.
– Что же вы так? – говорю. – Сотовые телефоны за десять тысяч покупаете, а ребенка в таком свинарнике воспитываете?
– Какое ваше собачье дело? Я вас…
– Не надо нас, милая женщина. Подумайте о том, что палка может оказаться о двух концах. И тогда встанет вопрос о том, кого она больнее стукнет.
– Вы мне что, угрожаете? Норма-ально! Хорошая у нас “Скорая помощь”, нечего сказать! Вызывала врачей, а тут бандиты приехали какие-то! Ну, ничего, я вашему начальству все разъясню, и про стерву эту вашу в халате и про вас тоже! Вы у меня с работы вмиг повылетаете!
– Понимаете, в чем дело… – я нарочито лениво тяну слова. – Такую травму трудно заработать, упав с кровати.
– Что?
– Если бы она упала с такой высоты, было бы сотрясение головного мозга. Или – что еще хуже – ушиб его же. А гематомка у нее на голове небольшая, больше похожая на ту, которая остается от удара по голове кулаком.
3
Разный размер зрачков, появляющийся при сдавлении головного мозга (опухолью, гематомой, отеком и т. п.)