– Ой-ой-ой, – запричитала бабуля, когда мы, не удержав, чуть не уронили ее в щель между разъехавшимися каталкой и нашими носилками. Офелия, кряхтя от боли в сорванной когда-то спине, принялась нам помогать. Охранник только искоса поглядывал на то, как мы, сопя сквозь сжатые зубы, разворачиваем каталку.
Уже завозя ее в приемную, я от души пихнул его плечом.
– Подвинься, скотина.
– Выйдешь – разберемся, – пообещал охранник.
– Начинай оформлять больничный, придурок.
Да-а, а ведь раньше за собой такого не замечал. Пока с Офелией работать не начал. Видно, с кем поведешься…
– Так-так, давайте сюда ее, – распорядилась фельдшер приемного, появляясь в дверях и уперев руки в бока.
– Без тебя знаю, – буркнула Офелия, оттесняя ее в сторону. – Дома мужем командовать будешь! Врача лучше зови!
Ну вот, Михайловна снова завелась. То ли еще будет, когда появится врач.
– Так, что у нас тут? – цокая «шпильками», в кабинет входит молодая девушка в белом халате, с фонендоскопом на шее, брезгливо морща нос при виде нас. Ясное дело, силен контраст: ее белоснежный халатик без единого пятна, макияж, сверкающий лак на ногтях и запах дорогих духов – и мы, вспотевшие, пыхтящие, с пятнами уличной грязи на брюках и белыми разводами от гипохлорита на одежде.
– Не «что», а «кто»! – мгновенно реагирует Офелия. – Не о ящике помидоров говорите, а о человеке! Больная у нас с нестабильной стенокардией!
– Вы приступ сняли?
– Сняли.
– А почему к нам привезли? У меня инфарктное забито, в терапии по двое на койке лежат. Куда мне ее девать с вашим снятым приступом?
– Ваши проблемы! Мы ее обязаны госпитализировать – мы и госпитализируем!
– Интересные вы люди! А мне ее что, в коридор ложить?
Понеслось…
Для любого стационара отфутболить больного – это милое дело. Стоит только в гуще патологий отыскать одну не свою – все, она тут же представляется как доминирующая, и с именно этой патологией отправляют бригаду мотаться по стационарам совместно с больным, пока нам не удастся впихнуть его куда либо.
Большую ошибку делает тот, кто отождествляет «Скорую помощь» и стационар. Это – абсолютно два разных государства, между которыми существует негласный пакт о ненападении, который, однако, то и дело нарушается. И о коллегиальности и единении здесь и речи быть не может.
Врач больницы уверен в себе – он на своей территории, в своих знакомых четырех стенах, рядом многочисленный персонал, широкий ассортимент диагностического оборудования, все условия для обследования, охрана, наконец, на случай проявления посетителями недовольства. Больной же в стенах стационара, как правило, тих и покорен. Здесь ему все незнакомо и пугающе, здесь чужая обстановка и свои правила, придавливающая его как личность, поэтому хамство персонала он сносит, как правило, молча и практически безропотно. Кулаками махать начинают единицы. Врач же «Скорой помощи» – это его полная противоположность. Тут картина меняется с точностью до наоборот. Мы уже на чужой территории, где все незнакомо, непривычно и, зачастую, враждебно, по причине того, что «пока вас дождешься, сдохнуть можно». А больные – наоборот, у себя дома, где чувствуют себя хозяевами ситуации. И могут смело поливать нас грязью, зачастую пуская в ход руки, потому что они «на своей земле».
Неудивительно, что между врачами того и другого лагеря давным-давно сформировалась устойчивая глухая неприязнь. Понять можно и тех, и других. С чего бы, например, радоваться врачу того же приемного отделения, разбуженному в три часа ночи, бригаде «Скорой помощи», привезшей очередного больного, которого нужно, подавляя зевоту и раздражение, обследовать, оказывать помощь, направлять в отделение и заниматься скучной писаниной оформления истории болезни. Особенно, когда это случается не единожды, а несколько раз кряду за ночь. Да и врачу «Скорой помощи» радости мало, примерно в такое же время, метаться между больницами, туда-сюда перетаскивая в любую погоду стонущего больного, дабы исключить разнообразные осложнения течения различных заболеваний, заподозренных врачами приемных отделений. Молчу уж о том, каково при всем этом самому больному…
Слава Богу, в подобных баталиях Михайловна поднаторела достаточно, чтобы искать помощь со стороны. Я выхожу из кабинета, направляясь к выходу. Там меня один обиженный ждет.