Охранник, завидев меня, стал демонстративно поигрывать бицепсами под формой и мотать шеей туда-сюда. Для такого быка я довольно чахлым казался в роли матадора.
Подхожу.
– Ну, служивый? На что жалуемся? Погоны жмут?
– Интересно, – с деланной задумчивостью оглядывает меня охранник, – если я тебе сейчас в рыло заеду, что мне будет?
– Если я окажусь быстрее, – радостно отвечаю я, – то сломанная челюсть, пара отсутствующих зубов и отбитые яйца. Если ты окажешься – то мгновенный вылет с этой работы и оплата мне времени нетрудоспособности, плюс моральный ущерб. А так как я очень чувствителен по природе своей, ущерб может оказаться таким, что ты и за двадцать лет не расплатишься.
– Че, думаешь, напугал, да? Че, думаешь не вломлю тебе?
– Думаю, что не вломишь. Ты на свою рожу в зеркало посмотри – если поместиться, конечно. Бычишься передо мной, а сам весь трясешься. А почему трясешься? А потому что работенка у тебя непыльная – стоять тут весь день, двери открывать-закрывать, бомжей выгонять, водку жрать после десяти и медсестер за задницы хватать. И платят, небось, побольше, чем всей нашей бригаде вместе взятой. А окажешься на улице – кому ты нужен будешь со своими двумя классами образования?
– Слышь, ты че цепляешься? – начинает нервничать секюрити. Зацепили мои слова про вылет с работы, надо полагать. – Тебе че надо вообще?
– А тебе обидно, наверно, на рабочем месте оскорбления слышать? – участливо спрашиваю я. – Стоял пацан, стоял, никого не трогал – и на тебе. Приехали, пихают, хамят. Обидно ведь, а?
Молчит, сверлит взглядом.
– Да хоть дыру протри! – говорю уже злее и громче. – А мне, думаешь, не обидно, что мой доктор, женщина уже в возрасте и не в самом лучшем здоровье, тащит на себе полтонны весящую бабку, когда ты, лобяра здоровый, стоишь и пальцем в носу ковыряешься? Ты тут задницу протираешь, в тепле и под крышей – а мы по городу в такую погоду мотаемся, прем этих больных с пятых этажей и из бараков, на себе. И ничего, не переламываемся!
Прохожу мимо него и направляюсь к машине. Слышу бормотание вслед.
– Морали мне тут читать будет, мудрила засранный…
Поворачиваюсь.
– Учти – на месте этой бабули, в другой больнице, вполне может оказаться твоя мама. И кто знает, может как раз сейчас где-то такой же скот, как и ты, смотрит на то, как бригада корячится, пытаясь ее под дождем переложить на каталку, и пальцем не пошевелит помочь, даже если ее в грязь уронят. Представь это, да поярче, в деталях. Авось поумнеешь.
Так вот мы обслужили еще три вызова. Мелочевка – два «давления», одну «температуру». Все три банальны до безобразия. В первом случае у дедушки кончился клофелин, на который его прочно посадил участковый врач, во втором заскучала была наша постоянная клиентка, живущая по стабильному расписанию «Встал-потянулся-вызвал «Скорую»-пошел в туалет-позавтракал». «Температура» тоже интереса не представляла, Михайловна вдоволь порычала на мордатого дядю, который встретил нас, укутанный в ватное одеяло по самые брови.
– Пообедать бы, – мечтательно произнес я.
Офелия промолчала, но потянулась к рации.
– «Ромашка», четырнадцатая свободна на Пальмовой.
– На станцию, четырнадцатая.
– Слава те, Господи! – размашисто перекрестился я. – Как по заказу.
Мы тронулись с места и успели отъехать даже на сто метров.
– Бригада четырнадцать, ответьте «Ромашке»!
– Твою мать! – в унисон среагировали мы.
– Слушаем вас, «Ромашка».
– Вызов примите – Морская, дом сто один с буквой «А», квартира два, вторые роды.
– Ёпст! – вырвалось у меня. – Вот это попали!
– Не каркай, – оборвала Офелия. – «Ромашка», четырнадцатая вызов приняла.
– Четырнадцатая, как «Ромашку» слышали?
– Да приняли вызов!! – заорала Михайловна в рацию. – Один-четыре, мы поехали!
Где-то надо мной взвыла сирена, и заскрежетали вращающиеся маячки. Я, хватаясь на ходу за носилки, стал лихорадочно перебирать хирургическую укладку, разыскивая родовой набор. Стерильные перчатки, пупочные канатики, грушка для отсоса слизи… А, черт! Срок стерилизации на груше истек уже неделю как. Принял смену, называется, дубина!
– Надеюсь, у нее схваток нет, – пробурчал я, усаживаясь обратно на кресло.
– Мозгов у нее нет, – раздраженно ответила Михайловна.
– Может, и не понадобится хирургия, а?
– Может.
Машина влетела во двор пятиэтажки, распугав толпу ребятишек. От первого подъезда к нам кинулся парень в кожаной куртке.