Но были и уцелевшие — не струсившие, не спасовавшие, каким-то чудом увернувшиеся от пуль, понимающие, что в этой ситуации нужно только воевать, продолжать бой — в этом спасение.
Выбить боевиков из их квартир-укрытий, с крыш и балконов могла сейчас малая артиллерия — минометы, эти простейшие современные мортиры, бьющие, однако, прицельно и довольно точно. Понимали это и боевики, и потому ни на секунду не снижали интенсивность огня — били и били, прежде всего, по «Уралу».
На помощь мечущимся миномётчикам бросились собровцы, они были ближе всех к грузовику. Таскали стволы и боеприпасы вместе с оставшимися в живых или легкоранеными бойцами, номерами боевых расчетов, а те из обороняющих базу, кто был с этой стороны здания педучилища, поддерживали их огнем.
Всё больше и больше становилось неподвижных тел у бэтээров и «Урала», всё громче кричали раненые, просящие о помощи, погиб, не успев даже открыть дверцу машины, и командир миномётчиков в капитанских погонах (Олег на мгновение увидел его широко открытый в мучительном, смертном крике рот), но всё же несколько миномётов удалось спасти, их утащили в недоступные для автоматного огня укрытия, и скоро ахнула мина, за ней вторая, третья…
Но лишь через несколько часов этого кровопролитного, изнурительного боя им, федералам, удалось переменить ситуацию в свою пользу, — подоспела ещё помощь из Грозного, теперь взялись непосредственно за дома, в которых засели боевики, выкуривали их огнем и едким газом, и к быстрым, зимним сумеркам бой постепенно затих.
Но на полное освобождение Гудермеса от боевиков ушла целая неделя.
В этом бою никто из опергруппы капитана Смирнова не пострадал — повезло офицерам.
Как только стихла стрельба, и боевики частью ушли из Гудермеса, а иные снова превратилась в «мирных жителей», объединенные силы ОМОН, СОБРа и уголовного розыска снова взялись за дело: нужно было найти и привлечь к ответственности тех, кто держал в напряжении город в течение восьми дней, кто напал на комендатуру и стрелял в представителей законной российской власти.
Задача эта была не из простых, но виновных нужно было установить и наказать.
Сил теперь в Гудермесе по распоряжению главоперштаба прибавилось: многократно возросла охрана железнодорожного вокзала и больницы, усилены блокпосты на въездах в город, а об омоновской базе, «военном городке», и говорить нечего: кровь погибших и раненых требовала отмщения, бдительности, чёткости в выполнении поставленных задач, инициативы и упреждающих действий.
Как известно, одним из эффективных ударов по противнику является нарушение управления его войсками. Во все времена спецназ и разведка охотились за военачальниками, руководителями боевых действий. Не стала в этом отношении исключением и Чечня — главари бандформирований, полевые командиры, сам Дудаев, а позже Масхадов, Закаев, Басаев, Яндарбиев… всегда были целью номер один для ФСБ, ГРУ и милиции.
Идёт эта незримая война-охота за лидерами и по сей день.
… Засаду у дома Вахи Бероева велел организовать комендант Гудермеса, подполковник Коржов. Иван Алексеевич вызвал в очередной раз капитана Смирнова, сказал сурово:
— Вот что, Алексей. Давай-ка, представь мне этого Ваху живого или мёртвого. Хватит с ним возиться. Разведка доложила, что в нападении на город он сыграл значительную роль — организовывал боевиков, распределял их по объектам нападения, руководил одним из отрядов. Вообще, штабу Рамзана Гадуева оказал, как местный житель, неоценимую помощь.
— Да, похоже, — кивнул Смирнов.
— Не похоже, а так оно и есть, — голос Коржова стал ещё более жёстким. — Тут мы с тобой много прошляпили, — То, что вы находили стволы, взрывчатку, — всё это хорошо, но, как показала жизнь, это были крохи. Что-то мы недосмотрели, расслабились, пожалуй. Вот и заплатили…
— Мы свою работу делали, Иван Алексеевич, — возразил Смирнов. — В конце концов, в моей опергруппе пятеро, не считая собаки.
Коржов мрачно помолчал, передвинул папки на столе. Сказал раздраженно:
— Да все свою работу делали, капитан! Разведка, ОМОН, СОБР, штаб… А боевики двумя батальонами взяли да и вошли в город. По одному ли, кучей — это сейчас неважно. Вот тут, под боком у нас с тобой сидели! — он кинул гневный взгляд на окна пятиэтажек за забором. — Наверное, в бинокли сюда, в мой кабинет заглядывали…
Смирнов тоже глянул в окно, но промолчал — да и что тут можно было сказать?! Враг хитер и коварен, и в каждой войне защитники Отечества учатся защищать его по-новому, набираясь опыта, знаний, и расплачиваясь при этом жизнями, очень дорогой ценой. И всегда при этом — во всех практически несчастьях, катастрофах, боевых поражениях — присутствует так называемый «человеческий фактор»: кто-то чего-то не выполнил, недосмотрел, недодумал, проявил халатность… Впрочем, аналитику критиковать и советовать легко, а как бы он сам, лично, повёл себя в той или иной ситуации, в боевой обстановке?…