Оперá, наблюдавшие за собакой, посмеялись — ишь, сластёна! Не иначе, в хозяина.
Пулемётчик у заднего борта шевельнулся, напрягся — что-то парню показалось подозрительное там, в «зеленке». Невольно напряглись и наши пятеро, взялись за оружие. Но тревога оказалась напрасной — за поворотом теперь ясно было видно женщину с коровой, они и шуршали, возились в придорожных кустах.
Кто-то, может, и улыбнется невольно — чего, мол, так напрягаться да при виде мирных коров за автоматы хвататься!? Но не будем забывать, что пятеро молодых, необстрелянных ещё милицейских оперов ехали на войну, по неспокойной чеченской земле, что они уже были наслышаны о всяких засадах-нападениях, и плёнки видели, и с очевидцами таких «чэпэ» в Грозном беседовали, а главное не имели ещё боевого опыта и об этой самой войне слышали пока что только стыдливо-закамуфлированное в словах: защита целостности Российского государства, борьба с незаконными вооружёнными формированиями на территории Чеченской республики, помощь местным правоохранительным органам в розыске преступников… Ну, и дальше в таком же духе. Да, всё это соответствовало правде, но проще и честнее было бы сказать, что подавляется чеченский мятеж, спровоцированный Кремлем, российскими властями, тем же Ельциным и его подручным Грачевым, пообещавшим президенту подавить этот самый мятеж в течение нескольких часов двумя десантными батальонами.
Десять месяцев минуло с той поры. Грозный разбит, уничтожена Майкопская бригада, штурмовавшая город, погибли тысячи солдат и мирных, ни в чем неповинных граждан. Россия стонала от горя, истекала кровью Чечня, тонула в слезах вся страна.
Пятеро молодых офицеров милиции прекрасно всё это знали, но сейчас ехали в большом военном грузовике уже со спокойными лицами. Каждый думал о своём. Никто из них не знал, не мог знать, что ждет их впереди, завтра, послезавтра…
Гул мощного мотора, свист ветра, похлопывание неплотно натянутого на дуги тента, утомительно-унылый пейзаж осенней равнинной Чечни.
Где здесь, на шоссе, могут быть боевики? Дорога хорошо просматривается, скорость «Урала» приличная, пулемётчик наготове, да и автоматы под рукой.
В кузове — непритязательный, мужской разговор, точнее, даже не разговор, а короткие фразы-реплики. Это женщины могут по любой житейской мелочи вести долгую беседу, а мужчинам важна информация, оценка событий. Событий же в данную минуту никаких не происходило, разве только то, что грузовик мчался по хорошему федеральному шоссе, приближаясь к конечной цели их поездки, и надо было только запастись терпением и выждать время. И не думать ежеминутно: вот сейчас, вон за тем поворотом, что-то произойдёт…
Человек, даже военный, не может жить и действовать в постоянном напряжении — психика не выдержит. Нервам можно и нужно дать отдых. Спокойно же на дороге. Пролетают встречные машины, их грузовик обгоняют легковушки — так и должно быть.
В кузове «Урала» уже не разговор — трёп. О том, о сём. Даже Линда позевала, да и свернулась у ног Олега, подрёмывает. К гулу машины и дорожной тряске равнодушна — приучена ко всему. И к поездкам в автомобиле, и к стрельбе, и к скудной пище. Неплохо бы, конечно, мясца сейчас, печенье — это так, желудок подразнить, силы от него никакой. Впрочем, сейчас она и не нужна — лежи себе… Вот, приедут они, начнется настоящая работа, беготня, многократное обнюхивание всего того, что потребует от неё хозяин… Подождём… Приедем… Ехать хорошо…
Поглядывая на беспечно дремлющую у его ног Линду, Олег думал о другом. Вспомнил вдруг совет умного человека, полковника Колчина, начальника кинологической службы МВД России. ещё там, в Москве, на инструктаже в Жуковском, откуда сводный отряд кинологов улетал в Чечню, Колчин советовал: «Хочешь выжить на той же дороге, в машине с брезентовым верхом — разрежь этот брезент или приподними его так, чтобы тебе была видна обочина, и держи палец на спусковом крючке автомата… Во всяком случае, тебя не застигнут врасплох».
Колчин был сейчас далеко, совет полковника как-то не вязался в этот момент со всем тем, что окружало грузовик «Урал» и пятерых милицейских оперов с дрессированной собакой, под тентом было тепло и уютно, за бортом машины пролетал всё тот же осенниий пейзаж… Чечня… Мятежная, недовольная Кремлем республика, пожелавшая вдруг самостоятельности, вольницы…
Впрочем, Олег скоро забыл о Колчине, его, пожалуй, подняли бы сейчас на смех, скажи он о полковнике и его советах — чего, мол, ты, кинолог, такой трусливый? И что: сейчас, вот, резать ножами дыры в тенте, совать в них стволы да так и сидеть до самого Гудермеса?!
Даже не смешно — глупо. Это же сразу пятно, ярлык на весь срок командировки. Потом о нем, Александрове, кинологе из города Придонска, вот эти же общительные и дружески настроенные к нему омские и уральские оперативники будут рассказывать своим сослуживцам: «Да был у нас в Гудермесе собаковод один… тёмного куста боялся. Предлагал, когда мы ехали в машине, тент резать и строчить из автоматов… Ха-ха-ха…»